Косматый Исав был силен
по части прекрасного пола,
и двух дочерей хеттеян
себе он супругами взял.
Был занят охотою он,
был дом его – чистое поле.
Но вот от невесток житья
родителям нет – хоть убей.
Шли годы, отец постарел,
Стал немощен он и ослеп.
Но, дичь как и прежде любя,
к Исаву он благоволил.
Невинный его этот грех
с годами заметно окреп.
Не смейся, читатель, тебя
тоже ждет старость вдали.
Однажды бессильный отец
к постели Исава призвал,
сказав: «Постарел я, сын мой,
не знаю дня смерти моей.
Тошнит от домашних овец,
а дичью полна голова.
Лишь ты, зверолов, мне бы смог
помазать душевный елей.
Свое снаряженье возьми,
лук верный и полный колчан,
на вольный простор поспеши,
проворную дичь налови.
Ты ей старика накорми -
развей мне тоску и печаль.
Тебя, сын, пока буду жив,
душа моя благословит».
Исаковы эти слова
Ревека услышала тайно.
Дождавшись, когда зверолов
в поля на охоту ушел,
взялась срочно Якова звать,
имея коварные планы.
Милее ей сын был малой,
с покорной и кроткой душой.
Сказала так Якову мать:
«Услышала я, что конец
предвидя свой скорый, старик
Исава за дичью послал.
Еще довелось мне узнать,
что род зверолова отец,
той дичью башку задурив,
благословить пожелал.
Послушайся, сын мой, теперь
тому, что тебе повелю.
В домашнее стадо пойди
и выбери пару козлят.
Я их приготовлю - поверь,
слепому обед будет люб;
без разницы – есть ли там дичь,
а первого - благословят».
Тут Яков, слабинку смекнув
в ее рассужденье, заметил:
«Исав телом дюже космат,
а я - человек без волос.
Рукой зрит отец, - проклянут
меня за обман руки эти,
нащупав, что я, а не брат,
ему угощенье принес».
Но мать, во внимание приняв
предусмотрительность сына,
ответила твердо: «На мне
пусть будет проклятье твоё.
Ты слушайся только меня
и пару козлят принеси мне,
пока старик в здравом уме
и что-то еще узнаёт».
Пошел он в домашний загон
и выбрал двух братьев-козлят;
зарезал их острым ножом
и матери мясо отдал.
А мать нарубила его,
имея свой собственный взгляд
на практику праведных жен.
В два счета поспела еда!
Богатый парадный костюм
у старшего сына похитив,
поспешно велела надеть
на младшего сына его.
А руки и шею, - вы ум
ее во вниманье примите, -
она обернула везде
в овечью шерсть – каково!
С кастрюлей жаркого к отцу
в покой лже-охотник явился:
«Отец мой! – позвал он, – вот я!»
Старик отозвался: «Кто ты?»
И Яков поднес свой сосуд,
и с ним над отцом наклонился.
Так нищие с миской стоят,
пока еще суп не остыл.
«Я первенец твой, я Исав.
Вернулся назад я с охоты,
проворную дичь наловил
и ею тебя накормлю.
Все сделал, как ты мне сказал:
обед наварил, и за то ты
благословить должен был
меня коли он тебе люб.
Насторожился Исак:
«А что ты так скоро вернулся?» -
и голос ответил: «Послал
господь на удачу мне дичь…»
Но солнечный блик заплясал
по векам отца нервным пульсом:
«Тебя, дабы не было зла,
ощупаю я, подойди!»
Отцу сын послушно подал
овчиной покрытую руку.
Бессильной ладонью Исак
почувствовал шерсть и сказал:
«Я слышу: журчат как вода
мне голоса Якова звуки,
а руку же - вот чудеса! -
косматый Исав показал».
И громко воскликнул слепой
в испуге от этой дилеммы:
«Да кто ты, косматая тень? -
взаправду ли сын мой, скажи!»
Смахнул на лице Яков пот,
проворно закрыв эту тему,
и тень наводил на плетень,
желая отцу долго жить.
И сыну поверил старик,
сказав лже-Исаву: «Подай мне,
проворную вольную дичь,
ее напоследок поем».
Проклятая совесть, замри! -
не выдай позорную тайну.
Из чаши обмана, один,
слепец ел и счастлив был тем.
Поднес ему Яков вина,
и пил он из рук самозванца,
а после сказал: «Подойди,
сын мой, и меня поцелуй!»
Для Якова этот финал
звучал исполнением шансов!
Себя он за ложь не судил,
склонившись к отцову челу.
Почувствовав запах одежд
Исава, отец прослезился:
«Вот запах от сына, и он
идет из привольных полей!
Для нас это - запах надежд.
Я раньше такой же носил сам, -
как древний и сказочный сон
о благословенной земле.
Трудись! и господь тебе даст
и воду, и хлеб, и вина -
даст все от небесной росы,
от тука заветной земли.
Узнают народы о нас,
поклоняться нам племена.
Будь им господином, мой сын,
и родственников не обдели».
Как только Исак совершил
благословение сына,
вернулся Исав из полей
с охотничьей ловли своей;
дичь тут же в горшке натушил,
не чувствуя взгляды косые,
вино взял с собою и хлеб,
и подал отцу свой трофей.
Обедавший часом назад
отец его сладко дремал.
«Ты кто?» – он спросил. «Я сын твой,
и первый охотник, Исав…»
Моргали слепые глаза -
отец был растерян весьма.
Воистину, в доме его
творились весь день чудеса!
«А кто тот, который уже
с охоты мне дичь приносил? -
ушел только что от меня,
и я его благословил…»
И вопль на втором этаже
окрестности вдруг огласил:
«Отец! как же так! - вот он я!
Чем Господа я прогневил?»
Услышав отчаянный крик,
слепой в здравых мыслях прозрел:
«Наверное, хитрый твой брат
благословению внял».
Исав головою поник:
«Не потому ли пострел
себе имя Яков забрал,
что дважды объехал меня?
Мое первородство купил,
а благословенье - украл.
Так, значит, теперь для меня
благословенью не быть?»
Отец прослезился: «Терпи!
Да, стал господином твой брат.
И ты, и другая родня -
все Якову будут рабы».
И горько заплакал Исав:
«Неужто, отец мой, одно
благословенье лишь есть?
Благослови и меня!»
Но сыну отец так сказал:
«От тука земли суждено
тебе пропитанье обресть,
работая день ото дня.
Господь бог нам свыше дает
в достатке небесной росы.
Росу ты мечом соберешь,
и будешь ты брату служить.
Когда-нибудь время придет -
поднимется старший мой сын;
он сбросит неправду и ложь,
и сам будет жить не по лжи».
Но ненависть во тьме души
к неправде носил зверолов.
Стал в ярости глух он и слеп,
заветам отцовским не внял:
«День плача большого спешит,
и смерть соберет свой улов:
когда отец ляжет в земле,
не жить тогда брату ни дня!»
Сказал так в сердцах зверолов,
и страшные эти слова
услышали люди вокруг
и матери их донесли.
Послала Ревека рабов
к ней младшего сына позвать.
Интрига замкнула свой круг,
и дети мосты подожгли.
«Послушай, - сказала, - твой брат,
с обидой мириться не станет
и тотчас, по смерти отца,
тебя обещает убить.
Бежать тебе надо в Харран,
не мешкая, - к дяде Лавану.
Брат любит меня и рад сам,
чем может, сестре подсобить.
Спасайся, сын мой! - поживешь
у дяди какое-то время,
пока ярость брата и гнев
развеются сами собой.
Скажу всем: жениться идешь,
созрело, мол, в житнице семя,
а нивы поблизости нет.
Ступай, да поможет нам бог!»
Затем хитроумная мать
устроила сцену Исаку:
«Я жить, - говорит, - не хочу!
От хеттских невест нет житья,
и если надумает взять
себе в жены местную Яков,
я петлю на шею скручу,
и бог всем вам будет судья!»
Ревеке поверил старик.
Он младшего сына призвал,
к женитьбе благословил
и заповедал ему:
«Из местных - жены не бери!
Твоя мать, конечно, права:
у хеттов нет бога в крови,
и жизнь у них - не по уму.
В Месопотамию ты
ступай и в родимом краю
в жену от Лавана возьми
одну из его дочерей.
У них не отнять красоты,
господь бог хранит их приют.
Заселит твоими детьми
и всю землю странствий он впредь».
Так Якова он отпустил
по божьему промыслу в люди.
Исав же - простая душа! -
гадал, как отцу угодить?
Услышав, что местный актив
из женщин папаша не любит,
пошел к Измаилу, спеша
добавить двух жен в свою дичь.