В этот по-летнему жаркий первый апрельский день профессор Сэм Берк вошел в помещение своей лаборатории в невероятно приподнятом настроении. Он понимал, он знал, нет чувствовал, именно чувствовал, что от гениального открытия его отделяет всего несколько математических формул и пара часов на их решение. Торопливо прикрыв за собой дверь Берк с явным удовольствием плюхнулся в кожаное кресло и подъехал к рабочему стенду.
Под высокими сводами потолка вентилятор с усилием гонял теплый и потому несколько липкий и плотный воздух, временами казалось даже, что серебристые лопасти то и дело вязнут в нем как вязнут в патоке слюдяные крылышки стрекозы. Из соседней лаборатории долетал смех, слышались громкие разговоры, похожие на спор, и еще доносилась какая-то на редкость восторженная, доходившая порой до исступления музыка. Профессор улыбнулся, покачал головой и приступил к работе. Зацокали клавиши компьютера, принтер послушно завычерчивал диаграммы и графики и уже к полудню. взяв аккуратно исписанные листы, профессор Берк придвинулся вплотную к огромному электронному микроскопу. Сверяясь с полученными расчетами он неторопясь ввел новые данные в процессор и дрожа от нетерпения приник к выпуклому стеклу окуляра. Там, в глубине, за медным ободком увеличительного прибора кружилась в бесконечности освещенной неведомым светилом молекула водорода. Берк еще прибавил резкости и добавил приближения. Молекула стала намного крупнее и закружилась медленней. Затем Берк вновь увеличил резкость и , перепрограммировав прибор, будто направил прицел микроскопа в самый центр молекулы. За стеклом линзы вдруг все завертелось, маленькие ослепительные искорки сверкали подобно звездам на ночном небе, огромные тени пролетали мимо, вспыхивали, взрывались и гасли, затухая миллиардами сиреневых брызг. Наконец все мало-помалу успокоилось и профессор увидел как по ровной дуге вокруг жарко полыхавшего пятна несется в окружении еще нескольких разноцветных точек небольшой и абсолютно круглый шарик переливающийся нежным небесно-голубым цветом.
Сердце замерло от ощущения прикосновения к тайне и затрепетало в ожидании чуда. Почти не дыша Берк поймал в окуляр крохотный голубой шарик и вновь стал увеличивать приближение. Он будто бы летел к нему на встречу, на какое-то долгожданное и совершенно немыслимое, невозможное и запретное свидание. И во время этого удивительного полета профессор разглядывал его с тем удивлением и той внимательностью с которой мы разглядываем на портретах прошлого времени , на старых фотографиях лица дорогих нам людей словно впервые увиденные нами. И мы пытаемся разглядеть, распознать те черты что роднят нас , ту неуловимую закономерность, что повторяется из века в век в каждом поколении и делает нас настолько похожими между собой , объединяя друг с другом.
Поверхность шарика выглядевшая на расстоянии абсолютно гладкой, словно отполированной вблизи оказалась неровной, бугристой , даже кое-где с острыми шипами , выступами , глубокими впадинами, и сплошь была опутана извивающимися темными линиям
и, похожими на сетку кровеносных сосудов.
«потрясающе!» Повторял восхищенный профессор, вглядываясь в загадочный и далекий микромир «потрясающе!»почти кричал он и все ближе и ближе подлетал к поверхности небесно-голубого шарика. Вскоре стало понятно, что похожие на кровеносные сосуды линии были ни чем иным как руслами полноводных рек, шипы оказались горами и через мгновенье явно проступили очертания материков, лежащих на волнистой поверхности океанов, по которым медленно скользили корабли. ..
У профессора даже закружилась голова. Он оторвался от микроскопа и что бы немного прийти в себя поднялся, подошел к окну, отворил его и жадно вдохнул горячий воздух ранней весны, пропитанный ароматом свежей зелени и зацветающей сирени.
«Потрясающе» вновь пробормотал Берк и подняв голову вверх будто протянул лицо навстречу полуденному солнцу. И тут , сквозь чуть прищуренные глаза он увидел как на фоне нежно голубого неба явственно блеснул полупрозрачный диск огромного увеличительного стекла стянутый медным ободком окуляра.