* * *
Гляжу на тебя
сквозь дым сигарет
и вижу, что солнце всё ещё есть,
что луна---не галлюцинации бред,
что звёзды---не рассыпанная жесть.
Удивляюсь, что есть свежесть у трав,
что у разноцветных цветов аромат,
и только сейчас понимаю, что прав
тот, кто верит в жизнь---
и в звучание её сонат.
2002
* * *
О моем окружении грустно говорить.
Стол со стулом, телефон без звона.
Закрытые окна, вспотевшие от жары,
и тишина сломанного магнитофона.
И старая картина на белой стене,
белые стихи на старом столе,
и бокал с каплями вина на дне
в матовой полумгле;
и пыльный альбом неизвестного года
с матовыми фото лежит под комодом,
помятой памятью теснит свободу
моего прошлого с ненастной погодой…
И давно не застеленная постель
безмолвно зовет оставить путь,
снять усталость долгих недель
срывая нити обозначающие суть…
Но снова мне приснятся во сне:
старый стол, альбом, телефон,
старая картина на белой стене
и пустота, которой я окружён
2004
НОЯБРЬСКОЕ УТРО.
Астана, твое утро в лужах,
обласканных первой стужей;
в ровных голых кустах,
в замёрших цветах.
Ещё светят фонари,
как ревность всплеску зари,
что сегодня в яркости скудна
и густому туману отдана.
Ещё горит в окнах свет
желающих встретить рассвет;
машины истошно гудят,
что встали в долгий ряд.
Молчат безводные фонтаны
и гордые гранитные станы,
под мягким одеялом тумана
засыпают отшумевшие рестораны.
После ночи холодной, жуткой
домой уходит проститутка,
скрывая ноги от первых метелей,
проклиная грязь чистых постелей.
Дворники метут пыль с аллеи,
собирая лиственные кучи.
И растягиваются в параллели
дымы синие тягучие…
Наполняя воздухом груди,
торопливо идут люди.
Их ждут вчерашние кабинеты,
прохладные кресла и портреты.
И под столичную дребедень
утро раскрывается в день,
во льду жёлтые лужи
под первым натиском стужи.
2004
ПОЭТ И ПРОСТИТУТКА
Нет, осуждать тебя не стану.
Ты мать… твоё дитя без еды.
Лёгкость жизни не по карману,
тяжесть тянет в крайность беды.
Нет. Не мне судить о крайности---
я и сам правил не числю,
не ведая мыслей о тяжести,
в лёгкости бытия не смыслю.
Ты здесь. Я сам проклинаю
эти разочарованные случайности
сжигающие всё то, что я знаю
о прелести твоей тайности.
Ты здесь под ночными фонарями.
Нет тайны между нами.
Тайна оголена нагими ногами
и твоими холодными глазами.
За матерой уличной грязью
заросло то самое тепло,
что блистало той гранью,
где познал я счастье своё…
Я знаю, мы не об этом мечтали.
Скрытые слёзы яснее слов…
Испивает ночами
подушка твои печали,
но, по-твоему, шаг назад ещё не готов.
Кашляешь ты сигаретным дымом
и плюешься с небрежным смехом,
всё говоришь с грустным порывом
о стремлении за каким-то успехом.
Что ж…проходят мимо дни, недели.
Деньги и фужеры…и дитя твоё сыто,
Но тело в грязи от чистых постелей,
Душа в плевках и сердце разбито.
…И под всеобщим потоком осуждения
я осуждать тебя не стану,
налью в стакан своё сожаление…
взгляни на отражение и ударь по стакану.
2003