Свободен. Eugene O Neill
Шумом толпы утомлён я, измучил вниманьем народ,
В море мой гнев словно тонет, душа во весь голос поёт.
Прелестью сыт городскою, мечты неземной пилигрим,
Морей синевою грежу с тоскою...
Где ты, мой старый Гольфстрим?
В танце, безумию вторя, не глупо ль проклятий бежать?
Жизни вино, свой позор я оплачивал как благодать.
Отдых в волнах предвкушаю - мой дух увлекает меня...
Там радуги тают, в брызгах играют,
Вдаль поцелуем маня.
Смело вперёд, прочь сомненья! Вновь палуба в пене – ура!
Хриплым рычаньем и пеньем команда встречает с утра.
Помнить о тех, кого любим? Отбросив оковы забот,
Мы всё позабудем... в море остудим
Головы - ветром свобод!
FREE
Eugene O'Neill
Weary am I of the tumult, sick of the staring crowd,
Pining for wild sea places where the soul may think aloud.
Fled is the glamour of cities, dead as the ghost of a dream,
While I pine anew for the tint of blue
on the breast of the old Gulf Stream.
I have had my dance with Folly, nor do I shirk the blame;
I have sipped the so-called Wine of Life and paid the price of shame;
But I know that I shall find surcease, the rest my spirit craves,
Where the rainbows play in the flying spray,
'Mid the keen salt kiss of the waves.
Then it's ho! for the plunging deck of a bark, the hoarse song of the crew,
With never a thought of those we left or what we are going to do;
Nor heed the old ship's burning, but break the shackles of care
And at last be free, on the open sea,
with the trade wind in our hair.
Ноктюрн. Юджин О Нил
Вздохнула ночь над водной рябью моря,
Из пушки глухо выстрелил закат,
Симфонией теней в седых тонах
Река легла на дно, с туманом споря.
Баржа с углём, с единственою фарой -
Её зловещий глаз во тьме мерцал -
Бряцала цепью якорной, всердцах,
И в гавани пятном застыла, старым.
И в тишине ударит эхом в спину
Крик чайки, раздражающе высок,
Как будто бы во сне – сверля висок,
Когда печаль проникнет в сердцевину,
До сути бытия... И станет стоном,
Попыткой жалкой выразить себя,
Постыдной тайной совесть теребя,
Одним рефреном вечным, тем же тоном.
И снова воздух - словно тихий омут
Под тысячей раскрытых глаз небес.
Над горизонтом – серебристый всплеск:
Дорожки лунной пряди в море тонут...
Оригинал на английском языке:
Nocturne - a poem by Eugene O Neill
The sunset gun booms out in hollow roar
Night breathes upon the waters of the bay
The river lies, a symphony in grey,
Melting in shadow on the further shore.
A sullen coal barge tugs its anchor chain
A shadow sinister, with one faint light
Flickering wanly in the dim twilight,
It lies upon the harbor like a stain.
Silence. Then through the stillness rings
The fretful echo of a seagull's scream,
As if one cried who sees within a dream
Deep rooted sorrow in the heart of things.
The cry that Sorrow knows and would complain
And impotently struggle to express --
Some secret shame, some hidden bitterness --
Yet evermore must sing the same refrain.
Silence once more. The air seems in a swoon
Beneath the heavens' thousand opening eyes
While from the far horizon's edge arise
The first faint silvery tresses of the moon.
Истерика. Thomas Stearns Eliot
О, как она смеялась, боже! Чтоб в смех её не кануть, хмуро
Я наблюдал за этой дурью, стремясь не рассмеяться тоже.
Созвездья белые сверкали, над пропастью раскрытой, рта –
Рябь судорог и темнота в зажатой мышцами гортани.
Заворожён картиной этой, я наблюдал её потугу:
Взрыв, пауза – и всё по кругу, как в бесконечном менуэте.
Седой официант неловко водил по скатерти руками:
- Ах, если б пожелали сами вы в сад пройти, для файв-о-клока...
Ах, если бы джентльмен и леди... в саду приятнее пить чай...
И скатерть комкал невзначай, где были пятнышки от снеди.
Грудную клетку рвет от смеха, она не в силах перестать,
И вот уж слёз полился град, а хохот – словно грома эхо.
Но тут я твёрдость проявил – сей эпизод смешон едва ли,
Пусть день пропал, хоть и в начале, спектакль прервать достанет сил!
Оригинал:
http://www.emule.com/poetry/?page=poem&poem=3290
Hysteria
by Thomas Stearns Eliot
As she laughed I was aware of becoming involved in her
laughter and being part of it, until her teeth were
only accidental stars with a talent for squad-drill. I
was drawn in by short gasps, inhaled at each momentary
recovery, lost finally in the dark caverns of her
throat, bruised by the ripple of unseen muscles. An
elderly waiter with trembling hands was hurriedly
spreading a pink and white checked cloth over the rusty
green iron table, saying: "If the lady and gentleman
wish to take their tea in the garden, if the lady and
gentleman wish to take their tea in the garden ..." I
decided that if the shaking of her breasts could be
stopped, some of the fragments of the afternoon might
be collected, and I concentrated my attention with
careful subtlety to this end.
__________________________________________________________
ПРИВЫЧКА. Огюст Анжелье
Врачуем наши раны, не пропуская дня,
Привычки кроткой тихими руками,
Что льют на них забвения бальзамы,
Целебные повязки на сердце нам кладя.
И грусти благородной, не склонной отступить,
Желающей продлиться в сладкой муке,
Любовь былую взявши на поруки -
Жестокость укрощают, слегка умерив прыть.
И каждый день те руки сужают боли круг
Баюкающей магией привычки -
Тоска не помышляет уж о стычке,
Слабеет, покоряясь... уходит, но не вдруг.
И тем же тихим жестом, что усыпляет боль,
И тем повторным нежным прикасаньем,
Стирают чувства прошлого сиянье,
Как в зеркале – дыханье стирает исподволь
Движения, улыбку... И даже милый лик,
Что нёс нам гибель и священный трепет,
Покроет пыль, и взор как будто слепнет –
Исток печалей блекнет и чахнет в тот же миг.
И с каждым днем спокойным смягчается печаль,
Пред меркнущим сияньем наслаждений...
И те же руки тихие приносят примиренье
Сближая день текущий с тем, что уходит вдаль.
От мелких удовольствий мельчают муки вдруг,
И утишая рану, в душе царит покой,
Великие страдания снимает как рукой,
И шрамы лишь напомнят жестокую игру.
Тому же, кто лелеет страдание своё,
И слёзы льёт над болью уходящей -
Любые пытки исцеленья слаще...
Того страшит Привычка и дело рук её.
AUGUSTE ANGELLIER «L'HABITUDE»
(1848-1911)
La tranquille habitude aux mains silencieuses
Panse, de jour en jour, nos plus grandes blessures ;
Elle met sur nos coeurs ses bandelettes sures
Et leur verse sans fin ses huiles oublieuses ;
Les plus nobles chagrins, qui voudraient se defendre,
Desireux de durer pour l'amour qu'ils contiennent,
Sentent le besoin cher et dont ils s'entretiennent
Devenir, malgre eux, moins farouche et plus tendre ;
Et, chaque jour, les mains endormeuses et douces,
Les insensibles mains de la lente Habitude,
Resserrent un peu plus l'etrange quietude
Ou le mal assoupi se soumet et s'emousse ;
Et du m?me toucher dont elle endort la peine,
Du m?me fr?lement delicat qui repasse
Toujours, elle delustre, elle eteint, elle efface,
Comme un reflet, dans un miroir, sous une haleine,
Les gestes, le sourire et le visage meme
Dont la presence etait divine et meurtriere ;
Ils palissent couverts d'une fine poussiere ;
La source des regrets devient voilee et bleme.
A chaque heure apaisant la souffrance amollie,
Otant de leur eclat aux voluptes perdues,
Elle rapproche ainsi de ses mains assidues,
Le passe du pr?sent, et les reconcilie ;
La douleur s'amoindrit pour de moindres delices ;
La blessure adoucie et calme se referme ;
Et les hauts desespoirs, qui se voulaient sans terme,
Se sentent lentement changes en cicatrices ;
Et celui qui cherit sa sombre inquietude.
Qui verserait des pleurs sur sa douleur dissoute,
Plus que tous les tourments et les cris vous redoute,
Silencieuses mains de la lente Habitude.
_______________________________________________________
Эльдорадо. Эдгар Аллан По
Этот рыцарь и франт,
Ехал вдаль на закат.
Не страдая от жажды и глада,
Ехал ночи и дни
Песни пел от тоски,
И мечтал отыскать Эльдорадо.
Прежде молод и смел -
Ныне стар, поседел,
И судьбе своей боле не рад он...
Годы жизни прошли,
Но нигде нет земли,
Той волшебной земли - Эльдорадо
А когда изнемог,
То послал ему рок
Привиденье с пронзительным взглядом...
И у Тени спросил
Изо всех своих сил:
«Расскажи, где страна Эльдорадо?»
«Следуй, рыцарь, смелей,
Сквозь Долину Теней,
Через Лунные Горы, коль надо,
Через холод и мрак,
Через боль, через страх,
И увидишь своё Эльдорадо!»
Оригинал на английском:
El Dorado by Edgar Allan Poe
Gaily bedight,
A gallant knight,
In sunshine and in shadow,
Had journeyed long,
Singing a song,
In search of Eldorado.
But he grew old,
This knight so bold,
And o'er his heart a shadow
Fell as he found
No spot of ground
That looked like Eldorado.
And, as his strength
Failed him at length,
He met a pilgrim shadow;
"Shadow," said he,
"Where can it be,
This land of Eldorado?"
"Over the mountains
Of the moon,
Down the valley of the shadow,
Ride, boldly ride,"
The shade replied,--
"If you seek for Eldorado!"
Роберт Бёрнс. «Посвящение Мыши, чьё гнездо я разорил плугом»
(точный перевод от 12.03.2009 - 15.03.2009)
Комочек страха, шустрый братец-мышь,
Ты с ужасом в груди отсель бежишь...
Вреда не причиню тебе, глупыш,
Какой ты боягуз!
Вслед со скребком, для злой забавы лишь,
Не побегу, не трусь!
Мне жаль, что власть людей так велика -
Разрушив связь с природой на века,
Чего добились? Доля нелегка...
Отсюда – страха груз...
Пред смертью ж мы равны наверняка,
И я – такой же трус!
Я знаю, ты при случае крадёшь
Весной посеянную мною рожь -
Когда зерно поспеет, то берёшь,
Но невелик ты вор...
И будешь сыт, наворовав на грош,
Так мал твой сбор!
А я разрушил маленький твой дом –
Столь ненадёжен этих листьев ком...
Декабрь уж во дворе... и что потом?–
Оставшись без угла,
Обзавестись не сможешь ты гнездом!
А непогода зла...
Тебя мороз тут вряд ли доставал,
И что уйти придётся, ты гадал?
Уютен вырытый тобой подвал...
Но плуг, неумолим,
Прошёл по жизни – выживешь едва ль,
И не поспоришь с ним.
А сколько стоило тебе трудов
Собрать горсть листьев и построить дом!
Теперь же ты к зиме стоишь лицом
Бездомный и нагой...
Под настом ты найдёшь последний кров –
Не справишься с пургой!
Не одинок ты со своей бедой –
Мы братья по несчастию с тобой.
В расчётах ошибаемся порой...
Бывает и с людьми -
Взамен удач, обещанных судьбой,
Мы носим боль в груди.
И всё ж меня счастливей ты стократ –
Ведь ты лишь настоящему не рад,
А я и в прошлое бросаю взгляд,
И мучаюсь виной,
Упущенных успехов видя ряд...
И страх владеет мной!
To A Mouse.
On turning her up in her nest with the plough, November 1785.
Burns Original
Wee, sleekit, cowrin, tim'rous beastie,
O, what a panic's in thy breastie!
Thou need na start awa sae hasty
Wi bickering brattle!
I wad be laith to rin an' chase thee,
Wi' murdering pattle.
I'm truly sorry man's dominion
Has broken Nature's social union,
An' justifies that ill opinion
Which makes thee startle
At me, thy poor, earth born companion
An' fellow mortal!
I doubt na, whyles, but thou may thieve;
What then? poor beastie, thou maun live!
A daimen icker in a thrave
'S a sma' request;
I'll get a blessin wi' the lave,
An' never miss't.
Thy wee-bit housie, too, in ruin!
It's silly wa's the win's are strewin!
An' naething, now, to big a new ane,
O' foggage green!
An' bleak December's win's ensuin,
Baith snell an' keen!
Thou saw the fields laid bare an' waste,
An' weary winter comin fast,
An' cozie here, beneath the blast,
Thou thought to dwell,
Till crash! the cruel coulter past
Out thro' thy cell.
That wee bit heap o' leaves an' stibble,
Has cost thee monie a weary nibble!
Now thou's turned out, for a' thy trouble,
But house or hald,
To thole the winter's sleety dribble,
An' cranreuch cauld.
But Mousie, thou art no thy lane,
In proving foresight may be vain:
The best laid schemes o' mice an' men
Gang aft agley,
An' lea'e us nought but grief an' pain,
For promis'd joy!
Still thou are blest, compared wi' me!
The present only toucheth thee:
But och! I backward cast my e'e,
On prospects drear!
An' forward, tho' I canna see,
I guess an' fear!
Standard English Translation
Small, sleek, cowering, timorous beast,
O, what a panic is in your breast!
You need not start away so hasty
With hurrying scamper!
I would be loath to run and chase you,
With murdering plough-staff.
I'm truly sorry man's dominion
Has broken Nature's social union,
And justifies that ill opinion
Which makes thee startle
At me, thy poor, earth born companion
And fellow mortal!
I doubt not, sometimes, but you may steal;
What then? Poor beast, you must live!
An odd ear in twenty-four sheaves
Is a small request;
I will get a blessing with what is left,
And never miss it.
Your small house, too, in ruin!
It's feeble walls the winds are scattering!
And nothing now, to build a new one,
Of coarse grass green!
And bleak December's winds coming,
Both bitter and keen!
You saw the fields laid bare and wasted,
And weary winter coming fast,
And cozy here, beneath the blast,
You thought to dwell,
Till crash! the cruel plough past
Out through your cell.
That small bit heap of leaves and stubble,
Has cost you many a weary nibble!
Now you are turned out, for all your trouble,
Without house or holding,
To endure the winter's sleety dribble,
And hoar-frost cold.
But Mouse, you are not alone,
In proving foresight may be vain:
The best laid schemes of mice and men
Go often askew,
And leaves us nothing but grief and pain,
For promised joy!
Still you are blest, compared with me!
The present only touches you:
But oh! I backward cast my eye,
On prospects dreary!
And forward, though I cannot see,
I guess and fear!
Похоронный блюз. Уистан Хью Оден
Долой часы, и к чёрту телефон,
Псу бросьте кость, пускай не брешет он!
Уймись, рояль - ночных тревог там-там
Скорбящим возвестит, что он уж там...
Пусть самолёты в небе чертят след,
В котором: «Умер друг!» и "Это бред!"
Пусть траур голубей печалит нас,
Перчаткам копов сменят пусть окрас!
Он был мне Юг и Север, благовест,
Восток и Запад, и судьба, и крест,
Он был мне песней, отдыхом, трудом...
Я думал, чувствам вечность нипочём.
Зачем на небе звёзды – всё обман!
Леса - в расход, пусть сгинет океан,
Луну и Солнце – с неба пусть сотрут,
И не к добру слоняться даром тут...
Оригинал:
Stop all the clocks, cut off the telephone
W. H. Auden
Stop all the clocks, cut off the telephone,
Prevent the dog from barking with a juicy bone,
Silence the pianos and with muffled drum
Bring out the coffin, let the mourners come.
Let aeroplanes circle moaning overhead
Scribbling on the sky the message He Is Dead,
Put crepe bows round the white necks of the public doves,
Let the traffic policemen wear black cotton gloves.
He was my North, my South, my East and West,
My working week and my Sunday rest,
My noon, my midnight, my talk, my song;
I thought that love would last for ever: I was wrong.
The stars are not wanted now: put out every one;
Pack up the moon and dismantle the sun;
Pour away the ocean and sweep up the wood.
For nothing now can ever come to any good.
1938