Пейзаж такой родной, что лучше не смотреть -
невзрачен и, как стук движка, однообразен.
Но вот по курсу появляется Калязин,
водой для нужд Москвы затопленный на треть.
Час адмиральский. Обнажившие тела
под нашим солнцем скудноватым для загара,
поражены эффектным зрелищем радара,
но с нижней палубы виднее купола
и этот, что несёт безропотно свой крест,
заложник времени и вечности невольник,
обломок взорванной тротилом колокольни,
над ровной гладью к небу устремлённый перст.
Когда колокола звонят здесь? И по ком?
Нет разницы успеть иль опоздать родиться...
Поймёшь, устав в одежды клоуна рядиться,
не чужеземцем ты был здесь. Но чужаком.
***
над побережьем в ночь прошёлся сильный смерч
и карты все смешав и расписанье рейсов
пытаться разглядеть где за проливом Керчь
довольно безнадёжно даже в стёкла Цейса
притопленный баркас над тёмной рябью вод
харчевня на быках казачий штаб мортира
ленд-лизовских времён хромой экскурсовод
что мог бы сам стоять не хуже сувенира
зевак подобных мне с полдюжины купец
что короб разложил на чугуне лафета
ракушки побрякушки шляпки наконец
ряд копий глиняных гранитного поэта
туда где двух стихий неразличима грань
он пристально глядит он видит что за нею
"сквернее нету городишка чем Тамань"...
есть
и от этого стаёт ещё сквернее.
***
Дырявей небо над Москвою, чем дуршлаг,
хотя, казалось бы, ещё вчера аншлаг
был возле всякого ларька и бочки с квасом.
Но у капризов женских есть в избытке форм,
природа выплачет за сутки столько норм,
что их на годы хватит и с большим запасом.
В квадрате минус это, впрочем, тоже плюс -
в квадрате окон вид, как застарелый флюс,
столь безнадёжен, что не требует леченья,
и от него неотличим пейзаж окрест...
Нет никакой «охоты к перемене мест»,
ни к одному из них не чувствуя влеченья.
И хорошо, что заменяют мир вовне
глинтвейн в тяжёлой кружке, маска на стене
из тех краёв, где нынче солнечно и жарко,
где речь чужая, вечный праздник... у людей
заботы нет, как о кормленье голубей
на плитах каменных, у ног Святого Марка.
Рыбинск - Анапа - Венеция — Москва