Фу-фу, - баском довольного медвежонка пробубнил Мячта. – Ты видела, эк заиндевело! – восхищенно вертелся он перед зеркальным каскадом застывшего водопадика. Сейчас он походил на большой снежок, взлахмоченный мишурой глазурных снежинок.
- Нет, ну надо было так удачно свалиться в сугроб! И шуба не нужна, - продолжая крутиться, восхищался он.
Утро начиналось без всяких сюрпризов. Все так же расхаживал мороз по окрестностям, старчески поскрипывая и замораживая все движущее и уже недвижущее. Я сидела за чашкой пока горячего кофе, раздумывая, где еще завалялась хоть какая теплая вещь, а Мячта выдумывал новые узоры на окнах, вырисовывая их на поверхности чая в блюдце.
- Тебе когда-нибудь дарили северное сиянье? – неожиданно поднял он голову.
- Нет, только луну, - пошутила я.
- Луну то, как раз проще, она на месте всегда, - вполне серьезно констатировал он, - сиянье, что мыший хвостик, всегда ускользает.
И неожиданно вскочив, схватил меня за руку и потянул за дверь, я еле успела нацепить шубку.
- Так, сиянье то вроде только в темноте бывает, - уворачиваясь от дружеских лап ельника, так и норовивших похлопать по плечу, недоумевала я в спину Мячты.
- Вечно ты оскудняешь мир! – возмутился он. – Места надо знать! – И еще с большим рвением потопал через сугробы.
Дорога поднималась все выше, ветки сплетали все гуще и, наконец, через один из просветов мы вышли на голый пятачок небольшой горки. Здесь маленькая речушка выскакивала из леса и, в обрамление склонившихся над ней деревцев, срывалась с обрыва в партер соснового бора.
- Смотри, - тронул он меня за локоть, показывая направление взглядом. – Видишь, будто змейка в небе цветовыми переливами играет? Прямо над обрывом? Оно и есть, застывшие брызги хорошего настроения и приятных воспоминаний. Конечно, здесь его не так много, но зато самое лучшее! Сейчас! – Мячта сорвался с места и, проскользнув по льду до самого края, начал быстро взбираться по стволу обледенелого дерева, наклоненного над самым обрывом.
- Куда ты?! - опомнившись от ступора созерцания красот, испуганно крикнула я.
- Сейчас! - помахал он мне в ответ уже на самой верхушке и, обхватив ствол одной рукой, другой пытался схватить игривое сиянье. Сердце невольно замирало при каждой неудачной попытке поймать настойчиво увертывающий озорной хвостик.
- Есть! – радостно крикнул Мячта, и в ту же секунду ветка надломилась, и барахтующийся клубочек исчез в брызгах разлетевшихся переливов.
Пронзительный крик испуга вырвался из груди, и я стремглав кинулась по спуску вниз. Злость проклятья собственного бездействия придавала силы перескакивать неведомые преграды в гуще сугробов и вскорости оказаться на расчищенной площадке заледенелого запрудья. Тупая боль в висках отсчитывала потерянные мгновения, и я быстро стала осматриваться, боясь увидеть самое страшное. Практически под самым обрывом у кромки льда находился достаточно объемистый сугроб с небольшой черной точкой наверху, в виде зажатого кулачка.
- Мячта! – бросилась я к нему и торопливо стала откапывать. Скоро, отплевываясь от снега, показалась знакомая взъерошенная голова. Озорные глаза весело подмигнули и усмехнулись: «А у тебя иней на ресницах – замерзла?»
- Да так… - шмыгнула я носом и помогла выползти горе-герою наружу.
- На! Я ж обещал, - не разжимая кулачок, вложил что-то в ладонь, - И не делай глупостей.
- Я?! – возмущенно воскликнула я, гневно захлебываясь. Но Мячта игриво погрозил пальцем и поскакал к водопаду приводить себя в порядок.
- Я еще делаю глупости… - ворчливо отпуская страх, посмотрела я на ладонь.
Небольшой узорчатый снежок, щекоча руку и переливая чью-то радость, согревал душу. Чем-то близким, слегка подзабытым.
- Фу-фу-фу! Да я на упавшее облако похож в перламуте! Помнишь?! – словно сквозь туман пробивались слова.
- Помню… - автоматически ответила я, заворожено вглядываясь в родные переливы счастливых минут…