Медленно утром театр пробуждается,
В залах безлюдных царит полумрак.
Старый актёр не в буфет направляется –
Манит его театральный чердак.
Что занесло лицедея усталого
В высь, где не ходит фанат-театрал?
Мало кто был здесь – под крышею Малого.
Даже Островский навряд ли бывал.
Или забрался для снимка удачного?
Здесь не мешают кулисы листвы,
А из окна театрально-чердачного
Вид удивителен старой Москвы!
Но любоваться московскою осенью –
Позже! Всё позже! И в сумрак шагнул.
Белые голуби! Жёлтое просо им
В левой ладони артист протянул.
Ах, как воркуют чердачные жители,
Зернышки склёвывая с руки!
В этой высокой богемной обители
Чувства отрадны и мысли легки.
Словно из снега, немножечко талого,
Слеплены белые птицы его.
Души артистов великого Малого
В них обитают, скорее всего.
Может быть, кто то и скажет с ехидцею:
«Старый романтик – немножко чудак».
Спорить не будет, не будет божиться он,
Но докажите, что это не так!
…Форточка настежь – летите, крылатые,
В синее небо осенней Москвы!
Души покинувших не виноватые
В том, что узнать их не можете вы.
Кружится, кружится над Патриаршими
Белая стая твоих голубей.
С недолюбившими, недоигравшими
Хочется в небо вослед, хоть убей!
Вот и пришло. За неделю до осени
Стая кружила, светла и бела,
И в высочайшей пронзительной просини
Нового голубя в круг приняла.
25 августа 2006 г. 23.10.