– Как странно, здесь не шелестит листва,
Беззвучны в тишине ночной шаги прохожих,
Лишь мучимый бессонницей трамвай,
Между домов, безумно меж собою схожих,
Надрывно громыхнет, – И все же
То город мой, и он отнюдь
Не состоялся как венец творенья,
Хоть были времена, когда пускались в путь
Паломники к нему в эпоху вдохновленья,
Но времена те канули... И слава богу!
Что может быть страшней фанатика-вандала,
Когда он с братьями по крови строем в ногу
Идет на поклоненье к пьедесталу?
Что сокрушительней его пароксизма созиданья,
Когда он мучимый идеей сотворить
Великий храм, венчая мирозданье,
Чтоб там себя за Бога возлюбить?
Да, это город мой. Бывали здесь поэты,
Хоть мало кто о нем что написал.
Но он, как видишь ты, не канул в лету,
И как Великий Рим он до сих пор не пал.
– И все же странно – здесь не шелестит листва,
Не слышны в тишине ночной шаги прохожих,
Твой город будто спит; лишь за окном трамвай
Между домов, безумно меж собою схожих,
Надрывно громыхнет. – И все же
То город мой.
Москва 15 октября 1984