По русской беспредельности исконно
Несутся необузданные кони
И лихо, от природного проворства,
За верстами отмахивают версты.
Наездников в седле нет никого, -
Висят на стременах вниз головой;
И не понять: у них устали руки
Или они показывают трюки?
Царь Петр, вроде, сел в седло, - так нет,
Опять - кульбит очередной, и вслед
Несутся вихрем ощущений острых
Распутин Гришка с графом Калиостро.
От долгой скачки без удил и цели
Разнузданные кони ошалели
И встали на дыбы, и за бока
Грызут себя, кусая седока.
Конечно, можно без руки верховной,
Рискуя головой без подстраховок,
На стременах висеть и кувыркаться.
Но мы же все-таки не в цирке, братцы!
С недавних пор внушают мысль народу,
Что это называется свободой.
Но если это так, то не шучу! –
Свободным быть я вовсе не хочу.
И думаю, что нет иных забот нам,
Лишь бы в туманной дали быть свободным
Не на арене, а в России жить
И в цирк лишь по желанию ходить.
Но если разум, сила и упорство
Не запрягут природного проворства,
Не в беспредельность дали, а в трубу,
Не тройка-Русь помчится, а табун.
Сродни разумность власти бреду, но
Природой нам иного не дано
Как обуздать коней и узаконить,
Чтобы себя не грызли за бок кони.
Да вот беда! - что-то в родных пенатах
Начальников разумных маловато,
Способных применить закон и власть
И ничего при этом не украсть.
Боюсь что, грешным делом, научусь
Я вразумленью до потери чувств,
Когда секут с рассвета до заката
Тех, кто царю и богу виноваты.