– ...Да я ради тебя на все готов! – Алешка был в отчаянии. Юлька сидела напротив, такая тоненькая, стройная красивая, близкая в мечтах, но недосягаемая в реальности. Теплый майский ветер ласково перебирал ее недлинные, до плеч, темно-русые волосы. Маленькие аккуратные сережки в ушках сверкали под лучами весеннего солнца. Все это было так красиво, что можно было, казалось Алешке, часами сидеть и просто любоваться. Ее лицо, до боли знакомое, но в то же время какое-то далекое и чужое, выражало равнодушие. Они сидели на подоконнике третьего этажа школы. Алешка перегнулся и посмотрел вниз. Отсюда было видно жидкую растительность газона под их окном, кусты, дальше располагалась спортивная площадка…
Юлька была самой красивой девчонкой в школе, и все давно это заметили. Раньше за ней «бегали» чуть ли не все Алешкины ровесники, и старшие пытались завести с ней дружбу. Но долго с ней никогда никого не видели. Даже с подругами она общалась как-то надменно. Рассказывали, что Юлька месяца три встречалась с одним парнишкой, а потом неожиданно бросила его. И что тот переехал в другой город и там подсел на наркоту. «Вредная», – говорили одни. «Знает себе цену», – говорили другие. Но все сходились на одном: общаться с ней очень сложно. Постепенно поклонников становилось все меньше, и только Алешка все не отставал. Юлька нравилась ему давно, еще с тех пор, когда она еще не была такой «популярной», как сейчас.
… «Ну что же ей на самом деле надо?..», – Подумал Алешка. Он вспомнил вчерашний серьезный разговор с Павлом Петровичем, его любимым учителем, которого ребята между собой называли просто «Петровичем». Петрович не мог понять, что происходит с ним, Алешкой. Ведь всегда был способным учеником, а тут здорово «съехал», да еще курить начал. Еще Алешка вспомнил, как он на днях чуть не поссорился с Коляном из соседнего подъезда, лучшим другом с детства. А опять же из-за чего… Все Юлька… Просто Колян сказал, что он его скоро не «отчаянным» будет называть, как раньше, а «тряпкой», а Алешка чуть в драку не полез. Да и остальные пацаны как-то не так смотрят, но сказать не решаются, ведь не зря его отчаянным зовут… «Ведь она просто не понимает, что значит она для меня…»
Из грустных размышлений его вывел ужасно приятный высокий Юлькин голосок:
– Смотри, упадешь…
– А хочешь, спрыгну?! – Алешка вдруг разошелся не на шутку. – хочешь, я для тебя спрыгну вот из этого окна?
– Ну прыгни! Слабо? Давай, прыгай!..
В глазах у Алешки помутилось. В висках бешено застучала кровь. Она сказала ему «слабо», она, Юлька! Да пусть насмерть, разобьюсь, может хоть поплачет… Алешка вскочил на подоконник, лихорадочно оглянулся на девочку, которая после этого взгляда поняла, что сделала что-то не то, потом посмотрел вниз…
– Стой, я же пошутила!.. – Но было уже поздно. Алешка слетел вниз, его яркая куртка мелькнула в Юлькиных глазах, теперь уже полных ужаса…
* * *
Когда Алешке стало лучше, его перевели в общую палату.
Голова обвязана, все ноги в гипсе, не пошевелиться. «Легко отделался, орел!», – говорил вчера врач. Вот и мама пришла. Плачет… Чтобы не видеть ее слез, Алешка закрыл глаза и, незаметно для себя, заснул.
Когда он проснулся, почувствовал себя лучше. И еще он ощутил вдруг, кроме привычного запаха медикаментов, какой-то другой, очень знакомый и приятный. Алешка лежал с закрытыми глазами и никак не мог понять, чем это пахнет. Он немного приоткрыл веки и увидел на больничной тумбочке открытку и большой апельсин. На краю соседней койки сидела Юлька и смотрела на него, не отводя глаз.
– Привет, Алеша. – Сказала она. Ее голос слегка дрожал. – Это тебе.
– Не надо… – Проговорил Алешка.
– Чего – не надо? – В Юлькином голосе звучали слезы.
– Ничего не надо. – В его словах она услышала раздражение. Алешка с трудом отвернулся к стене.
Октябрь 2001