Петрович:
Дети выросли, родители им в тягость,
а любовь испепелил семьи очаг,
ничего другого не осталось,
как всё бросить, заново начав.
И найти по вкусу королеву,
и влюбившись обрести мечту,
я сверну, как водится налево,
обходя могильную плиту.
Чтобы страсть почувствовать аортой,
ощутить охотничий азарт,
только что-то девушки потёрты,
всё не так, как тридцать лет назад.
Михаил Колесниченко:
Эх, Петрович! Вам ли быть в печали?!!
Дети выросли, очаг – горит!
Если на кого-то осерчали,
Значит, Ваше сердце – не гранит.
Разливайте: чаю, пива, водки,
Всё равно, грамм пять, на посошок.
Осторожно, здесь икра селёдки,
Это – закусь для всех нас, дружок!
Что там говоришь, про королеву?
У неё сестры, случайно ль, нет?!
Я бы тоже, в раз, свернул налево
И направо также, и в кювет…
Наливайте: кофе, сока, спирта,
Всё равно, грамм пять, на посошок.
Осторожно, в пьянстве гибель флирта,
Передайте дамам пирожок.
Я надеюсь, спирт не сжёг аорту?
В смысле, мы под брудершафт споём?!
Королевы-девушки – в когорту!
Мы уже, пардон, горим огнём!!
Добавляйте: тоник, морс и колу,
Всё равно, грамм пять, на посошок.
Осторожно, перельёшь рассолу
И водой разбавишь наш кружок.
Эх, Петрович! Нам ли быть в печали?!!
Дети выросли, очаг – горит!
Мы, бывало также вот, серчали,
Наше сердце тоже не гранит.
Разливайте всё, что там осталось,
Всё равно, грамм пять, на посошок.
Осторожно, что-то сердце сжалось,
Ну, да, ничего. За нас, дружок!
Петрович:
Сердечко, орган не железный,
часть моих нежных потрохов,
он поразительно полезный
для написания стихов.
Михаил Колесниченко:
О, потрошки! Я, я… Их либин!
Я тоже курочек люблю!!
Пупочек, шейку, как Кулибин,
Изобретательно гложу!