Старость, ты так далека, что ж сродни привиденью
Шаг семимильный твой вижу в зрачках детворы?
Ты неизбежно-назойливо следуешь тенью,
И далеко не простые готовишь дары.
Что принесёшь ты мне? Немощь? Жестокое благо!
Сколько же я каруселью кружилась в страстях.
Вот и при жизни уйду под покров саркофага,
К вечности чтобы готовиться не второпях.
Дар твой второй принимаю, он послан мне свыше.
И на все внешние звуки закроется слух.
Грохота, звона и музыки больше не слышу,
Внемлет себе лишь от шума отрезанный дух.
Нет, мне не жаль уходящего, не обеднела -
Звуки мелодий иных оживают в тиши,
И непонятно чему вторю я неумело,
Видимо, есть орган слуха другой... у души.
Третий твой дар открывает духовное зренье,
И на свет божий закрылись устало глаза.
Внешнее всё потеряло отныне значенье,
Только ясней проступают людей образА.
Контур предметов растаял июльским туманом,
Скрыл их во мраке морщинистых век палантин.
Старость не зря все дары погнала караваном -
Страстному сердцу, как доктор, даёт карантин.
Я подхожу к своему межбытийному краю.
Чёткость поступков при свете так плохо видна.
Жизнь-фотоплёнку во тьме неспеша проявляю,
Папки-архивы судьбы поднимая со дна.
Пыль отряхну и разглажу событий страницы.
В кардиограмме земли грех мой - видимый сбой.
Старость, ты жизни и смерти раздвинешь границы.
Страшен твой дар - эта встреча с самими собой.