Я знаю…они будут тихими, они всегда такие, умеют держать свои эмоции. У нас такой симбиоз. Игра по правилам. Я убогий человек, но свои правила знаю. Да. А весной, когда появятся букашки, я подниму домик на свой стирательный табурет. Мне он не так нужен. Я редко стираю. Занятие это такое…сырое…да и мне ни к чему.
Вооот…а теперь пора на прогулку. Пора. Вначале обед. Котлеты всегда обязательно! Потом сон. Потом этот…булки на столиках по кругу. Потом гулять. Сейчас последний пункт. Я в их игры вообще не вмешиваюсь. Только берегу своих молчуний. Они связаны. Дети и куклы, даже при том, что не все из них есть на самом деле. Я это понимаю, я же знаю правила. Хоть и убогий человек.
А вот еще есть куклы, из настоящих…такие длинные, но маленькие…с грудью у женских особей и с членом у мужских. Не то, чтобы я люблю раздевать кукол. Я просто это знаю. Я не знаю ЖЕНЩИН, но кукол я знаю. Я же знаю правила. Так вот…несуществующие конечно чувствительней, но и у этих …современных тоже есть свои так сказать…ощущения…Новые…лишены чувств, но они понимают, что с ними творят, хотя сами ничего не могут. Так их сделали. Так удобней. Новые правила. Так вот. Дети…Многие разделяют там периоды взросления, я же этого не делаю…Я же знаю правила. Когда вот эти ерзанья. Иголками колят в попу!!! ДАААА! Это они играют. Это игры. Это в правилах. Тут уже я не могу помочь. Хотя знать правила не означает всегда им следовать. Но чаще я остаюсь непричастным. С куклами нельзя быть слишком добрым или злым, лучше всего быть равнодушным…совсем посередине и не сметь наклоняться ближе ни в одну ни в другую сторону. Так надо. Иначе теряется чутье. Можно упустить. Это самое важное.
Однажды было, что я перестал их чувствовать. Было лето. Я ходил босыми ногами по садику во дворе…топтал букашек. Светило солце. ЖЕНЩИНЫ ходили в цветных юбках пиджаках с большими пуговицами. Мне хотелось улыбаться. Я не знал, что это против правил. Не было причин улыбаться. Я виноват, хотя, мне не в чем себя винить, я убогий человек. Но я продолжал…вдруг мне показалось, что иллюзии, которыми я жил – ЧЕПУХА. Я решил, что уеду в деревню и пойду по тропе счастья. Я буду улыбаться. Я стану совершенно новым.
ХИ-хи-хи-хи-хи…я заблуждался. Я убогий человек. И яркий свет сбил меня с толку. Я понял это на следующий день. Всю ночь я спал, и никто не тревожил меня своей пластмассовой рукой или тихими трелями. Я проснулся…вокруг было темно. За окнами шел дождь. Я встал…походил по комнате. Я понял, что забыл все правила, я вспомнил, что наделал этой ночью. Я забыл. Я не слушал. Я не был достаточно несчастным. Я понял свои ошибки. Я принял обратно свою ничтожность. Я зарылся в тряпки на своей постели и прислушался. Мне не хотелось плакать, я все понимал.
Осенью на моей двери появилась новая табличка ПРЕВРАТНИК. Впрочем, многое изменилось в ту осень. Я стал ощущать больше это глобальное линование жизни. Более пристальное внимание ко мне злило меня. Я не знал ни одной ЖЕНЩИНЫ. Я не хотел знать мужчин. Я путался в объектах новой системы. ВАХТЕРША. «Ну ты же коли так! Я ПОДНИМУ этот вопрос на ПЛАНЕРКЕ!». М-да? Я не люблю обращать на себя внимание. Мне НЕприятно, когда меня трогают. Я не воспринимаю высокие тона. Я убогий человек. Я никогда не раздеваюсь.
Я не верил. Я старался не замечать эти объекты. Но зимой на моей двери появилась другая табличка ДВОРНИК. Я лежал на кровати и чувствовал себя куда более несчастным, чем раньше, но я не плакал, я все понимал. И они вернулись. Я был рад, но не так рад, чтобы весело, а по-другому. Я убогий человек, поэтому не могу подобрать нужных эпитетов. Мне было холодно, я пил горячую воду, обернув вокруг себя старый матрас. Мне хотелось заплакать, но слезы не приходили. Я подсчитывал количество целых ромбиков на обоях. И тут я услышал, я почувствовал их как-то больше шеей, что они сидят вокруг и смотрят на меня, что я делаю, и что буду делать дальше. Я положил ладони тыльной стороной вверх на матрас. Я так здоровался, я хотел, чтобы они понимали, что мне все равно есть они/нет (с куклами по-другому никак нельзя).