Ах, Сан-Франциско - растрепан, взъерошен, сквозит
Сырыми морскими ветрами,
Где океан бесстыдно-изменчив, как трансвестит,
и шторма ревут,
Его на поэмы и фильмы рвут,
И на фотографии в раме,
Неоновый осьминог, образчик морского модерна,
Большая таверна
с пиратской гримасой,
Ночами бесстыдно подмигивает одноглазому,
Как престарелый бандит, Алькатрасу.
Куда уезжает твой глянцево-красный трамвай
По рельсам музейным
В туманную морось?
Он мчит по холмам, он вдаль улетает,
гуд-бай!
Летит, набирая скорость!
И вот он уже в облаках кружит, как баклан,
Радугой рельсов вспоров полукружье заката,
Он парит над мостом
И с волшебством акробата
Ныряет в туман и вновь выплывает
Электрическим скатом...
Над мостом Золотым
И над соснами в Линкольн-парке,
и над кораблями, что так кипенно-белы и марки,
таща за собою серебряный дым,
Красный трамвай пролетал -
осязаем, вдыхаем и зрим,
Громыхал, грохотал.
Туристы, что жаждали зрелищ до зуда,
Снимали на камеру чудо.
и лёвы морские при виде него замирали,
плескаясь на тридцать девятом причале,
и чайки кричали
о том, что туман растает, скоро – растает,
ведь чайки с трамваем всегда в догонялки играют,
и все о трамваях знают,
и все понимают...
Ах, Сан-Франциско - растрепан, взъерошен, продут
Сырыми морскими ветрами,
Его на открытки и фильмы крадут,
И на фотографии в раме,
Куда уезжает твой глянцево-красный трамвай
По рельсам музейным
В туманную морось?
Он мчит по холмам, он вдаль улетает, гуд-бай,
Летит, набирая скорость...