Грустный клоун и ангел в чёрных кедах
сидели на обочине своих мыслей,
пили глинтвейн остывший, завёрнутый в газетах,
и, молча, разглядывали закат прокисший.
Кровавые подтёки слоились по проспекту;
вокруг топтались звёзды, подглядывая в души:
в засохшие кусочки парящего по ветру
когда-то слова "вместе" - теперь же крови лужи.
Ангел в чёрных кедах на парапете крыльев,
поджав губами вздохи, задумчиво кивал;
а грустный собеседник, танцующий в уныньи,
в последний раз, наверное, ресницами моргал.
В осенних лужах слёзы глинтвейном задышали:
они теперь "не вместе", они тепреь "ни к месту",
они теперь свободны, о чём всегда мечтали;
кровавые подтёки слоились по проспекту.
В чёрных кедах ангел развязывал шнурки:
петлёй по коже нежной, передавив кадык,
и сбросив крылья в небо, как перьев лепестки,
забился в нём несмело синеющий язык.
Кровавые подтёки слоились по проспекту;
румяные зрачки залипли в струпьях сна,
по мелководью всхлипов, амонимом подтексту:
когда-то "вечно вместе", теперь же "никогда".