Конец любви.
И траурный кортеж
Плюётся в трубы нотами Шопена.
У нас в чести винительный падеж
И колкости вербального обмена.
Но я не верю в скорбное лицо,
Ну, сколько можно плакать у мощей, а?
Давно засохло битое яйцо
Безвременно усопшего Кощея,
Бедняга-заяц пойман и убит,
А утка влёт расстреляна брутально.
Замордовал прокисший, тусклый быт
И вдребезги разбит сундук хрустальный.
Распилен дуб, в костре одна зола,
И всё уже давно второстепенно…
От прошлого осталась лишь игла,
Которую воткнули внутривенно.
Холодная постель. Холодный чай.
Холодные слова. И вздох невольный,
Когда твоё последнее «прощай!»
Звучит как выстрел.
В голову.
Контрольный.