Занавешен тоской город, любящий чудо,
Непогода собой разъедает асфальт,
И не видно нигде суетливого люда,
Лишь ноябрь распевает довольно: "All's right!"
Я иду по проспекту с зонтом нераскрытым,
Капли злобно стучат, им не видно конца,
И трамваи бегут к остановкам забытым
Ненасытной толпой, где частичкой есть я.
Когда солнце ласкает небрежной улыбкой,
Я с толпою верчусь в хаотичности дней.
И в толпе я - не я: в этой массе безликой
Звук теряется в рёве площадных огней.
Расплываются лица в тумане событий,
Забываются "что?" и "зачем?", " почему?",
И несемся мы вдаль без чудес и открытий,
Лишь ругая зачем-то ненастную мглу.
А ведь только тогда, когда небо мрачнеет,
Облака надуваются злобной тоской,
Все ломается в жизни, все тленное тлеет,
Остаешься один на один ты с собой.
Понимаешь, кто ты, что один, что нет друга,
И к чему тогда суток дурной хоровод,
Замечаешь, что в жизни есть час и минута,
что есть листья и дождь, что есть дом и порог.
Понимаешь, что сзади - мудрейшее прошлое,
Впереди есть стремления будущих лет,
Понимаешь, что есть красота, есть и пошлое,
А у смертной души есть негаснущий свет.
Потому я шагаю по слякоти, лужам
И не прячусь под зонт и трамвай не ловлю:
Пусть помучает дождь, пусть помучает стужа,
Это - то, что мне нужно, о чем я молю.
1995