Александру Домогарову, 2006год, май

 
Это не ода, не баллада, не панегирик,
Это просто письмо в никуда, беспокойное, в рифму.
В этом будничном, сером, сегодняшнем мире,
Где нет места лирично-святой поэтической нимфе.
Нет, не классика. Джаз, впрочем, не виртуозный, а средний.
С перебоями, с лишним аккордом – вернее, не лишним,
А просто сверх меры. Итак, мои непоправимые бредни
Обещают стать обрывками мыслей в следующем четверостишьи.
Вы должны понимать. Вы поэт? Но играете все же поэта.
Вы не де Бержерак, но когда Вы на сцене, я верю.
Если Вам он понятен, то и меня Вы поймете с этой
Глупой моей – изливать душу встречным – манерой.
Вы знаете, в театре меня вдруг посещает странное чувство,
Словно все эти люди вокруг мной навечно любимы.
Разглядывать их жестов искусство,
Разгадывать их невольные пантомимы-
Это не счастье, скорее счастливый экстаз, и хочется плакать,
От того, что мир так прекрасно, так мудро устроен.
А потом все проходит, и мой день, по привычке бродяжьей собаки,
Никому не бесценен и совсем никого не достоин.
О, я думаю часто и уже почти без сомнений:
Человек, у которого есть душа, не может быть счастлив.
Чуть не забыла: скажите, что это за чувство – стоять на пустой сцене,
В обезлюдевшем зале театра, после спектакля?
Впрочем, глупый вопрос. Это знанье не даст ничего мне,
Ибо знание – ваше, и такое взаймы не берется.
До свидания. Мой риторический стих - чтобы помнить,
Даже если память промерзнет насквозь, как озеро Коцит.