А потом, когда всё утихнет
И закат превратится в море,
В безнадёжных ладонях страха
Под водой города уснут,
Я скажу тебе: «Наше горе
Не в погасших угольях веры,
Наше горе - в безбрежье неба,
Отвергающего уют!»
Но потом, когда всё вернётся
Обнажившейся сутью суши,
Я воскликну:
«Так в чём же счастье,
Если тверди нет никакой?»
Ты ответишь мне:
«Наше счастье
Не в безверии и малодушии,
Наше счастье -
в небесной тверди,
Охраняющей наш покой!»