Сорок призрачных лет. Иль уже миллион?
Сорок капель звенящей тоски.
Я хожу по земле как убийца и вор,
Разрывая людей на куски…
Моя странная жизнь… А когда-то давно
Я была озорнее огня.
Я смеялась над всем, я любила Его,
И Он тоже, наверно, меня.
Голоса — как хрусталь, и пространство — как друг.
Волны жались меж наших ступней.
Нам постелью служили поляны и луг,
Старый грот — для малюток-детей.
Год за годом летел. Сколько б их ни прошло,
Мир крутился, лишь солнцем палим.
Если б кто-нибудь знал, как же всё — ХОРОШО,
Когда любишь и тоже любим!
Но за садом из грёз вечно будет стена:
Слухи лезут аж в музыку сфер.
И однажды Его молодая жена
Всё узнала про наш адюльтер.
Что ж ты, ревность, творишь? Что не скажешь о том,
Что рассудок уходит как дым?
Её слуги нашли моих деток тайком,
Всех убив одного за другим.
Распростёртые тельца, и режущий страх,
Тошнота, что не преодолеть.
Да лишь крови следы на раскрытых губах,
Что уже никогда не стереть.
Она жутко смеялась, а Он, милый друг,
Лишь ушёл, притворив на ночь дверь.
Я поднялась с колен. Всё померкло вокруг,
Чтобы стать вот таким как теперь.
Мои щёки изрезаны сеткой морщин,
А клыки ищут губы и рты.
НЕНАВИЖУ планету, всех женщин, мужчин,
И всё то, что ещё любишь ты.
Только мало Ей было – спасительный сон
Забрала Она тоже себе.
Сорок призрачных лет, иль уже миллион?
Я вот так и хожу по земле.
Только ночь — тёмной тенью в альковы к другим.
Что уж делать – без сна, так без сна.
И, красавицей-монстром, кошмаром ночным
Оставляю под утро тела
Исковерканными, искорёженными,
Без надежды и страха в глазах.
И лишь ветер по кругу объезженному
Носит слухи, плодящие страх.
Так уж длится давно, и продлится и за.
Кто сильней — тот и властен решать…
Счастье в том, что теперь, вынимая глаза,
Я могу хоть немного поспать.
2006
Ламия — в древнегреческой мифологии возлюбленная Зевса. После того, как ревнивая Гера убила детей Ламии, та превратилась в кровавое чудовище, похищавшее и пожиравшее чужих детей и высасывающее кровь из юношей. Так как Гера лишила её сна, она бродит по ночам. Сжалившийся над ней Зевс даровал ей возможность вынимать свои глаза, чтобы заснуть, и лишь тогда она безвредна.