ЧЕТВЁРТОЕ ЯНВАРЯ
Вот и закончился праздник. Доедены остатки новогодних салатов и выпиты последние запасы шампанского. Только слегка увядшие ёлки всё ещё стоят и напоминают, что веселье было. Я сижу перед компьютером и думаю: «Прошло уже трое суток две тысячи седьмого года, а я ещё ничего не написал — ужасно! И самое ужасное: непонятно, что делать с таким комплексом неполноценности?» Сбрасываю тапки и закидываю ноги на компьютерный стол. Через пять минут ловлю себя на том, что опять думаю, в чём смысл жизни. В холодных мандаринах и конфетти? Для некоторых товарищей смысл в водке — можно даже в тёплой. «А что если подняться надо всем этим и посмотреть на вещи с точки зрения покойного Бродского, например? Интересно, что они, покойные поэты, видят оттуда? Если бы «Божественная комедия» не была уже написана, я бы её обязательно написал. Вот суетимся-то мы тут вокруг своих бирюлек, как тараканы на полу вокруг тарелки с кашей. Даже те из нас, кто верит в Бога, суетятся. Потому, что из веры мы тоже умудряемся сделать эти самые бирюльки. Человек не может жить, не играя, не представляя себя то, плюшевым мишкой, то пьяной скотиной, то ещё кем-нибудь. Собственно, и в основе любого творчества лежит игра. Что же тогда есть настоящего? Вот я зануда! Да может, и вселенную Бог создал, играя на досуге в покер? Или у него уже были игровые автоматы?» На столе лежит помятая газета. Брезгливо, медленно, предвкушая скуку, беру её в руки и читаю объявление: «Избавление от алкогольной и игровой зависимости». Не пора ли мне тоже обратится к доктору, чтобы начать лечить манию писать стихи? Пусть с меня возьмут по тарифу избавления от игровой зависимости! Впрочем, тогда кое-кто из моих друзей сильно загрустит. А я люблю своих друзей — они заменяют мне семью и родственников. Придётся опять что-то весёленькое писать. Например, сказку о «Кибер-Маше и Пентиуме». Скажем, дело было так: «Жила-была Маша, и был у неё компьютер. И зависала она ночами в сети. Но однажды девушка встретила принца и влюбилась виртуально. Пошла Маша на базар и купила самовар, и поехала бедная девушка на поезде к принцу знакомиться. А принц оказался лысым дядькой с насморком, нестрижеными ногтями, одетым вечно в помятую, растянутую футболку, и к тому же, он был жутким занудой. Заплакала Маша, и села одна пить чай из самовара. Тут и сказочке конец». Грустная какая-то сказка. Спрашивается, где тут о смысле жизни? Что хотел сказать автор экзистенциального? Автор сидит и чешет в затылке. «Видимо, — говорит он, — есть какой-то дефект в конструкции вселенной. Почему-то всё, что случается, ведёт к энтропии. От момента Большого взрыва происходит затухание Первичного импульса, и мы даже не знаем, сколько ещё времени нам тут изображать тараканов вокруг тарелки с кашей». Тут автор встаёт и подходит к окну. За окном слякотная зима, похожая на осень. Зима времени глобального потепления. Серое небо глядится в лужи. «Ну и отлично, — думает автор сказочки о “Кибер-Маше и Пентиуме”, — можно подсушить ботинки электросушилкой и отправится в гости пить пиво. Смысла жизни в этом, конечно, никакого, но зато весело и мысли о Большом взрыве сменяются мыслями о маленькой зарплате. Что есть тоже признак затухания Первичного импульса и деградации общественного сознания». Высоко в небе, над кварталом из одинаковых блочных домов, летит пассажирский самолёт, скользя по серым тучам, как большая зимняя муха по оконному стеклу.