Пахнет липой, пахнет мятой.
Из окна – красивый вид.
Вождь в пижамке полосатой
Чинно в креслице сидит –
Вечной славою увит!
В вечной кепке на головке –
Без единого гвоздя!
Липнут мухи к мухоловке,
Воздух Горок бороздя
Мимо облика вождя.
От кормила отрешённый,
Он отпущен на покой,
Весь больной, умалишённый –
Абсолютно никакой.
...Чьей наказан он рукой?
А потом, под взрыд метели –
Как мело по всей земле! –
Вождь в рубахе на постели.
И во френче на столе.
(Право, лучше, чем в петле!)
И у тела молвят слово,
Над бедою воспаря,
Все птенцы гнезда вождёва,
Тридцать три богатыря:
Дескать, жил и пал не зря!
От обетов и заветов
Не осталось и следа.
Из адептов и аскетов
Вышли тати – хоть куда!
Да и нет на них суда...
А вождя кромсали, мяли,
В чём-то квасили... И вот –
Он в элитном спецподвале,
Вечно мёртвый – а живёт! –
Символ, жупел и оплот.
По египетскому чину
Средь российских палестин
Одиозного мужчину
В застеклённый паланкин
Положили – для смотрин.
И племянница (от Мити?),
И наследничков кагал
Знай бубнят: «Не хороните
Наше всё, наш идеал!»
Вот такой базар-вокзал...
Он и впрямь как на вокзале
Среди мраморных колонн
Ожидает, чтоб подали
ПломбирОванный вагон,
Где стюардом – спецХарон.