Девчонка в джинсах, скажи мне правду,
или смолчи, что ещё честнее…
Ты для неё была младшим братом,
спала и ела в обнимку с нею.
Но вот, воткнув то, что ты не парень,
и, ни фига не понявши толком,
ты пустишь воду погромче в ванной,
взвыв от обиды подростком-волком…
Бывает хуже… но, правда, редко,
когда от смерти, как миг короткой,
тоска поднимется хмарью едкой
из-под ширинки до подбородка.
А в тесных джинсах для мыслей узко,
на бёдрах обручем им вертеться.
И ты без страха даёшь нагрузку
на разогретую мышцу сердца.
Ты ненавидишь почти без боли,
любовь срезая из автомата,
и, горечь вылечив силой воли,
притравишь нежность вакциной мата.
Часы-недели тебя достали.
Следить за стрелкой – себе дороже.
Под пухлой грудью – каркас из стали,
сильней истерик и нервов твёрже.
Когда ты плачешь – никто не знает.
Гораздо чаще – бываешь сукой.
Над грубой пряжкой пупок мигает
смешно, наивно и близоруко…
Шипят козлы: мол, давай полегче-ка…
Скосили глазки тупые тёлки…
А я немею от крепких плечиков…
С ума схожу от лохматой чёлки…
Ты деловита, на «ты» с судьбою,
мол, ставь задачу – а я уж справлюсь,
всегда готова к такому бою…
Девчонка в джинсах, я тебе нравлюсь?…
Ты молча хмыкнешь и сплюнешь чётко.
Но, удивившись упрямой вере,
соврёшь от жалости к странной тётке,
худой и жилистой, тёмной стерве…