Когда закат угас почти,
И шум стихает по округе,
Ко мне приходят в гости звуки,
Те, что не могут днем придти.
Я слышу, как шуршит камыш
Под тихий плеск уснувшей речки,
И как в поленьях возле печки
Снует ночной хозяйкой мышь.
А вот под ветром сливы ветвь,
Лаская, гладит крышу дома.
Они с рождения знакомы.
И дом вздыхает ей в ответ.
И этот шорох с потолка
В мой сон врывается нередко.
А все ж обрезать эту ветку
Не поднимается рука.
И как всегда, в урочный час
С равнины, в плотном мраке кроясь,
Мне простучит знакомый поезд,
За горизонт сокрытый мчась.
А рядом, сквозь ночную тьму,
Крылом ударив от испуга,
Вдруг пискнет сонная пичуга,
Как будто жалуясь кому.
Да, птиц не слышно в тишине.
Все птицы спят, укрывшись в кронах.
Зато лягушки на затонах
За них стараются вдвойне.
О, этих соловьев запруд
Лишь только мертвый не услышит.
Хоть и певцы из них – не слишком,
Они количеством берут.
А небо – бархатная гладь.
А звезды…
Ах, какие звезды!
Они как россыпи, как гроздья.
До них почти рукой подать.
Они глядят в мое окно,
И слышу я их шепот дальний,
Хотя по всем научным данным
Им говорить не суждено.
А с черноземных щедрых почв
Течет лугов июльских запах.
И меж домов на мягких лапах
Крадется черной кошкой ночь.