Забудет ребёнок за малостью лет
блокадные голод и холод,
но врежется в память из множества бед
особенно острый осколок.
Бомбёжку я помню, животный мой страх,
“В убежку!” – кричу я в тревоге.
У мамы ребёнок грудной на руках,
у мамы опухшие ноги…
Заставила маму спастись от беды,
на лестницу выйти успели,
а в комнате нашей остались следы
от взрыва немецкой шрапнели.
Мне в сорок четвёртом исполнилось пять,
и... нам... принесли похоронку.
Понятия "Смерть" невозможно принять
и взрослому, где уж – ребенку!
Мы с братом просили: “Бог, папу верни!”
Сводили нас в церковь соседи,
крестили в Никольском и с нами они
молились на поздней обедне.
Младенческий разум не понял всех бед,
другой расплатилась ценою:
природа мне жизнь сохранила, но нет
ни сына, ни дочки со мною…
29.10.83
К Блокадным дням. Интервью внучатой племяннице - www.stihi.ru/2008/01/17/4383