Василий, что там нынче урожай?
Слыхал я, за отсутствием солярки,
Неделю простояли трактора
И кукуруза сгнила, непочата.
Поистине расстроен я, Василий!
Не потому, что сутками колхоз,
Передовик, отличник и ударник,
Миллионер в иные времена,
Напрополую пил и дебоширил,
Сжег магазин, разграбил сельский клуб.
Не потому, что в пятницу с утра,
Гроза и благодетель местных весей,
Сержант запаса, ныне капитан,
Валерий Дмитрич, старший участковый,
Избит был зверски в собственном дворе.
Не потому, что наши мужики
Повадились ходить в районный центр:
Хотя туда-обратно два часа,
Но многие вернулись через сутки,
Другие же пропали без следа.
(Отмечу кратко: многие из них
По возвращеньи сладко источали
Чужой, нехарактерный аромат,
И бабы молча пялились на скалки,
И фельдшер в кухне кипятил шприцы).
Не потому, что пасечник Иван,
Не ровня прочим, человек ученый –
Учился в инженерном целый год,
Потом был изгнан, впрочем, объясняя,
Свое изгнанье кознями властей,
Так вот, Иван, по указанью свыше
Мешал с бензином ацетон и спирт,
И сим раствором завести пытался,
На пашне позабытый агрегат,
Чем и загнал в итоге целых два.
Не потому, что ферма близ меня,
К субботе совершенно уничтожив,
Запасы комбикорма и овса,
Голодная, стоглаво замычала,
И я разбужен был, и не уснул.
Не потому, что был с позором снят,
Лишен оклада, почестей и всех
Трудом добытых званий агроном.
И вся округа, в общем, понимала,
Что это председатель стуканул,
Боясь расправы, зная, что уже
Летит из центра поезд и что в нем
В СВ вагоне, в жуткой тишине,
Кряхтит и попивает сладкий чай,
Специально извещенный прокурор.
Не потому расстроен я, Василий,
Что родина по-прежнему грязна,
Чужда народных чаяний,
Что в моде – из века в век –
Здесь бунт, а не закон.
А потому, что этот бренный мир
Я вижу в вихре странных эманаций,
В борьбе неуправляемых начал,
В суровой диалектике событий,
Не ведаю – поймешь ли ты меня…