Барон Помпон топился в чернокожем кресле -
Юный Робин-Бобин-Бен-жирноживот.
Будто водянистый паратроф, ревущий если,
Матушкину грудь сто раз на дню не обсосёт.
Клокочет, пучится, шипит и пузырится
Бледно-жёлтой пеной, дышит тяжело,
Шёлковый платочек слизывает пот с ресницы,
С щёк, со лба и с носа, исполосовав лицо.
Четыре бабочки - на каждый подбородок,
Стрекоза в карман и жир вокруг костей,
"Месиво" отрыгивал без мала сотней глоток
Отгнивающую плоть кислящей вонью мерзостей.
Он зол, когда в колечки ножниц маникюрных,
Не влезают пальцы, зол, когда не встать,
Не отплюнуть желчь в плевательные урны,
Что все испражнения приходится глотать.
Но если он набрался сил, как вылез вечер,
Отодрал с седалища свой мутный зад.
След от зада мутного испариной очерчен,
Воздух чадом перерыт, пронизан и обдат.
Вожравший гнусь, добро пожаловать на вертел!
Жареный на ужин, хоть какой-то прок,
Я в поэзе этот булькающий образ обессмертил.
В зубы яблоко, по пробке в сопла, астру в пятачок.