Не могу не читать эти строки:
Слышу в них колокольный звон,
Шелест крыльев взлетевшей сороки
И души чьей-то тихий стон.
Вижу бурное крови кипенье,
Чуть нагретый бревенчатый сруб,
Угольков в русской печке тленье
И молитву горячих губ.
И текут сладко-горькие слёзы,
Ведь душа очищается вновь
Через боль и пьянящие грёзы –
Моя первая к слову любовь!
Моя первая, страстная, вечная…
Он зажёг вешней юности пыл,
Мне мила эта радость беспечная,
Придающая светлых сил.
Где томился под тяжестью колос,
Вдруг дождём пролился на покос
Жгучий, звонкий, спасительный голос,
Соловей ты наш, русский Христос.
Как ни резало б сердце злословье,
Что его погубил алкоголь,
Со слезами придя на застолье,
Не вино пил, а русскую боль.
Залпом пил, и рыдая, и мучась,
Не щадя своей нежной души,
Принимая тяжёлую участь,
Пел любовь деревенской глуши.
Так за что же его вы распяли,
Отреклись от него вы за что ж?
Предавали, теснили и гнали,
Вам знакома раскаянья дрожь?
Но я верю, дождусь только срока,
Когда лето рождается вновь, -
В каждом дереве вместо сока
Будет течь его чистая кровь.
Загоревшись порывом ответным,
Ветром летним наполню грудь,
И зелёные, свежие ветви
Мне кивками укажут путь.
И пойду я туда по дороге,
Где кресты часовыми стоят
И черты его, словно в остроге,
В белой памяти вечно хранят.
Положу я на серые плиты
За решёткой железных оков
Не гвоздики, тесьмою обвиты,
А букет полевых цветов.
Будет ветер ласкать их головки,
Ну а солнце - жестоко сжигать,
Мягко ползают божьи коровки,
На земле тяжело умирать.
Не сломать, не разбить эту клетку,
Вянет быстро пахучий цвет…
Жизнь бросает нам чёрную метку
В самом-самом расцвете лет.
январь 2006, 14 лет.