Иноходец выдохся. Стреножен.
До Всевышнего – подать рукой.
Упакован, выглажен, уложен.
Слушаю себе «за упокой».
Я лежу, как Ленин в мавзолее.
Траурно. Родни печальный соп.
Скорбь друзей, и я себя жалею, -
Поспешил, до времени усоп.
Я лежу, «елей» ласкает уши,
Ладанок окуривает дым.
Не пошлёт ни кто, не плюнет в душу –
Всеми уважаем и любим.
Став невосполнимою потерей,
Восхищаюсь верностью друзей
И такое слышу, аж не верю,
О себе, хоть заживо – в музей.
Вот один согнулся, прикоснулся,
Выронил слезу… и чмокнул в лоб!
Всхлипнул!!! Я, чуть было, не проснулся –
Спохватился вовремя, усоп.
Чмокнуть в лоб, вообще, хотелось многим
(очередь… аж за душу взяло),
Даже представитель синагоги
Чинно осчастливил мне чело.
Я лежу (безвременный безвинный),
Плавно вой рыданий накатил, -
Ой, да на кого ж ты нас покинул?!
Ой, пошто ж ты нас осиротил?!
В общем, всё, как надо, был – и нету.
А хотелось, чтоб наоборот:
Встретили б, хоть раз, на Свете этом,
Так, как провели меня – на тот.
Я проснулся мокрый и горячий
Да как заору на все лады:
Не жалею, не зову, не плачу!..», -
И ушёл, «как с белых яблонь дым».