Закончит мальчик полукруг
На влажной глади
И скажет, обернувшись, вдруг:
«Садитесь, дядя!»
Как колокольчик, голосок,
И мир взорвется,
И запульсирует висок,
И вздох прервется.
Окажется, что там в груди –
Совсем не птица,
И эта боль, того гляди,
Освободится.
А мальчик линию сотрет,
Не понимая,
Зачем у дяди скошен рот
Во тьму трамвая.