Я брал из воды только солод и лед,
я проходил через поля, где растет кукуруза несдавшейся Европы,
там, среди беженцев с пожитками, бродячих дезертиров, циркачей,
дербанивших складЫ бундесвера
я начинал с того, с чего и надо было начать –
еще пара дней и никто уже не в силах будет
повторить эту зелень с темным соком внутри;
сколько раз я прибивался к ним и вместе мы перегоняли стада темноты,
они останавливались в утреннем городе
в форме французских волонтеров,
патрулировавших дороги во время балканской войны.
Двигаясь в их неспешных рядах,
я брал с их ладоней лишь рыбу и листовки,
уже тогда зная –
однажды среди осени,
когда в страну сквозь заводские трубы ворвутся бесы,
течение жизни снесет меня прочь
от заводов и теплых жилищ,
с их дезертирским скарбом, детскими подушками,
игрушечными тележками. И, зная наперед,
чем все кончится, я говорю тебе именно теперь –
что я ни делал, за что ни брался,
я бил в барабаны и выбивал себе мозги из стартовых пистолетов,
чтобы ты услыхала эту стрельбу в ночном воздухе.
Однажды это происходит,
и твои волосы темнеют по осени,
когда солнца становится меньше,
когда раньше темнеет,
и вода у тебя на ладонях – прирученная тобой вода –
прячет в себе голоса кукурузной листвы –
однажды они соберутся вместе и попробуют помочь:
- Все у них только начинается – скажет один.
- Да, - кивнет другой, - они думают, что смогут начать все сначала.
- Но слова их рассыпаются на гласные и согласные
- И сквозь их молчание катятся воинские эшелоны.
- Он неуверенно показывает ей зарубки у себя на руках.
- Она шепотом рассказывает ему о своих.
- Потому что он слишком хорошо все помнит.
- Потому что у нее такой чуткий голос.
С украинского