В волнах кудрей моих жила Аврора,
Карарский мрамор плакал по челу.
Замкнув в устах дыхание раздора,
Несла я жизнь по битому стеклу.
Смотрела, не страшась, глаза в глаза я,
Не понимая, чем это грозит,
Пока мой близкий, по стене сползая,
Не вырвал их руками из орбит.
И не страшилась вида свежей крови,
Дымящейся и плавящей тела,
Но, стоя у кровати, в изголовье,
Я, что такое смерть, вдруг поняла.
Тоской не измеряла расстоянье –
Шагами на поверхности земли –
Пока, проклятье бросив на прощанье,
Мой друг не умер от меня вдали.
Прозрение сошло неумолимо,
Исхода бессердечным часовым:
Божественный сосуд – то просто глина,
И совершенству – не бывать живым.