Разорванные простыни, заплаканные наволочки.
Спит Настенька, в подушечку уткнувши носик маленький.
Несла себя так бережно, боялась безысходности –
Теперь вот убивается и проклинает молодость.
Всё было ярко-красночно,
Да розовые стёклышки сгорели синим пламенем,
Раскрывши настежь форточки.
Вон в ряд стоят бутылочки – одна другой красивее,
Но вряд ли это вылечит, придаст какой-то силы ей.
Молчание – не золото, его – просто немыслимо,
Ты ждёшь каких-то слов опять, не зная, что бессмысленно.
Мне жаль тебя: ты – дурочка! Напрасно убиваешься,
Страдаешь, рвёшь и мечешься, рыдаешь, матюгаешься.
Изображение зеркал порезало тебе глаза,
А вместо каждого теперь – дыра,
Два безразличных ко всему
Заплаканных немых пятна.
Как ненавидеть не уметь?
Как полюбить и не сгорать?
Как отдавая брать взамен?
Как отпускать и не прощать?
И ты молчишь, и ты лежишь одна на рваных простынях…
Твой маленький разбитый мир…
И твой фальшивый макияж сошёл на нет, как он ушёл,
И не оставил ни следа… и пятна грусти на лице.
Из окон выросла стена: за ней – светло, а тут – темно,
И тихо-тихо всё кругом…
Наутро станет всё равно,
И всё обычным чередом опять пойдёт куда-то вдаль.
Ты просмеёшься и поймёшь, что в общем этого не жаль.
Немного грустно оттого, что кто-то взял и растоптал
оправу розовых очков, а стёкла просто заплевал…
Спи, засыпай, да, всё пройдёт, всё снова будет хорошо.
Здесь правых нет и левых нет – здесь дураки все, как один.
и ты – не Бог, и он – не Бог,
Да только разница одна:
Что ты сумела полюбить, а он, как это не крути, но всё же полюбить не смог.