Светлой памяти моего отца,
писателя Гирша Добина,
посвящаю
1.
Никогда не думал,
что будет именно так:
всего лишь слова –
смерть, расставанье навеки.
Открываю тетрадь,
и поперек листа
твои строчки о гетто,
о партизанском ночлеге.
Бедный Гамлет!
Ночами
тень его отца
приходит и требует кровавой мести.
А мы, наверно, до моего конца
будем вместе.
2.
Ты все время здесь –
будто не уходил:
в силуэте, жесте,
наяву, в дремоте.
Знаешь, дождь вчера
точно так же лил
и вороны снова
кричали на взлете.
И любимый сквер,
как всегда, умыт,
в пруду отражаются
солнце и пальмы.
Газеты, картонка –
налаженный быт,
бутылка с водой,
напутствие мамы.
Подальше от тех,
кто болтать горазд, –
тень укрывает
от слов и взглядов.
Как далеко ты ушел от нас...
Ушел – обманываться не надо.
3.
Из всех обещаний
и клятв,
и молитв –
вечерних
(и утренних тоже) –
лишь просьбу одну,
неумело сложив,
к Тебе обращаю я, Боже!
Далек и велик
Твой заоблачный мир –
ему ни конца нет, ни края.
Когда-нибудь там
повстречаемся мы –
на входе у ада и рая.
И будешь решать Ты,
направить куда
меня – по заслугам и чину.
Прошу: Ты не думай об этом тогда,
отнесись ко мне просто как к сыну.
Даже если ты щедр,
и до ста двадцати
суждено мне –
куда уже боле? –
мне всего, что прошел он,
вовек не пройти,
хотя знаю: на все Твоя воля.
Это только в романах:
тюрьма и война,
смерть – в упор,
и любовь, и удача.
Как же он умудрился
все это сполна
получить –
и Израиль в придачу?
4.
Эти годы в Израиле,
эти сгустки олимовских дней,
восемь с чем-то повторенных раз,
сам Господь дал тебе
от любви своей,
словно это – от всех от нас.
И когда там,
в предвечном,
все пойдет в зачет,
все, что ты не доделал здесь,
попроси,
пусть на мой Он
запишет счет –
сам не знаю, сколько,
но время есть.
Бедный Гамлет...
Осталось ему одно –
за отца убитого мщенье.
А мне –
от Божьих щедрот –
дано
быть твоим продолженьем.
5.
От всех повседневных
наших забот,
от всех вчерашних
и завтрашних буден
теперь ты свободен –
и мой черед
пытаться понять,
что было и будет.
Жаль, но высшая мудрость есть
в ночной перекличке зимы и лета,
в листьях, опавших на мокрую жесть,
в предутренней смене тьмы и света.
И все наступает лишь в свой черед,
хотя отзывается в сердце болью.
И кто-то уйдет,
а кто-то придет.
И все это мы назовем судьбою.
6.
Ты помнил всегда,
что должно случиться, –
без малого сотню лет.
О чем же кричат
эти черные птицы,
взлетая на парапет?
Как людно сегодня...
Что жизнь – это праздник,
и мне с каждым годом видней.
Прощай,
мы с тобою теперь на разных
берегах – до скончанья дней.
Ни тогда ни за что
не просил прощенья,
ни теперь –
за то, что живу.
Такая судьба моему поколенью
выпала – быть на плаву.
Откуда во мне
вот эта живучесть?
Знаю: все – от тебя.
И ты так жил:
и любя, и мучаясь –
теряя и вновь любя.
7.
Ты слышишь, отец мой?
Распахнуты в осень
окна,
и там – вдали -
ветер к тебе поутру доносит
вечную Песнь любви.
4 октября 2001 г.