Стоя в дворах, камнем вымощенных,
Растираю блестки редкого снега
На пальто. Под фонарями и звездами
Хочется сказать о том, что вымещено
За пределы слов.
Сдавлены грунтом мои деды. С ними
Нетленны как кости – пуговицы,
Может, часов золотой овал – кто уже помнит,
Что в вечность клал.
Не фараоны, и не описано,
Что, уходя, оставлять на палубе
Красных корабликов, лежащих, высунув
Звездочки на жестяных обелисках.
И рассказать о каком-то Я,
Жадном и скучном,
Не много смысла.
Я хоть не вечен, и Я обвисло
Складками с ребер и с мозга мыслью –
То ли мне будет еще казаться…
Но мне приятно себя касаться.
Знаю, что есть уже где-то камень,
Рядом с которым я буду годы –
Все мои складки, все то, что роды
Матери мне на дорогу дали,
Все до костей –
И восторг печали
И островки прогрессивной мысли.
Приуменьшаю свои детали
Ради размытого в пятна смысла.
Перевожу от минуты стрелку
В сторону моря и где-то солнца,
Скрытого морем. Давно превысил
Точность метиогидроцентра
Круг в кожуре серебристых лысин
Звезд и планет. В гороскопах карма
Вьется меж циркуля и линейки.
Все опустели мои скамейки.
Скоро, возможно, стрела Амура –
Или иная стрела какая –
Пробуя прочно вонзиться в тело,
Вдруг ощутит, что оно – халтура,
Что невозможно попасть в пустое,
Как невозможно в стакане спрятать
Синего неба желе густое
И февраля золотую слякоть.