....Я вчера сжигал черновики. Слова этих мятых листов смотрели на меня с укоризной и молча шли на казнь. Они шли убогие, хромые, несуразные калеки и молчание звенело болью в моей голове. Я ни мог вымолвить ни слова и только леденящая дрожь сбегала по спине...
...Если бы я мог слышать, то услышал бы как шипит огонь:
-палаааааччччч-
...Но я не слышал. Застывшим взглядом я смотрел на языки огня и механически отправлял на казнь всё новые и новые листы...Изредка языки огня ласкали мои пальцы, но они не могли знать, что я давно не чувствую боли. Так же как не могли плакать мои глаза, скорбеть морщинки вокруг моих глаз...
...Когда всё было кончено, огонь окутал теплом дом. По стенам плясали тени и играли свой причудливый сюжет.
...Наверное это была лучшая пьеса этого дома.
...Чуть позже, когда дом прогрелся, вдруг послышался едва различимый, слабый металлический звук. Как будто бы маленькая девочка стучала в свой маленький-маленький золотой колокольчик
...Динь...
...Динь...
...Динь...
...Это падали первые капли таявшего снега. А уже вскоре с крыши ниспадал настоящий поток слёз.
...Яркое весеннее солнце вступало в свои права и разбуженные шаловливые лучики с любопытством озорной ребятни заглядывали в каждый тёмный уголок этого старого, чуть покосившегося дома.
...Тихонечко скрипнула дверь и на кухне пробурчал чайник. Ворчливый пол натужено забубнил от потревоженного сна. Кузьмич собирался пить чай. Но я уже не мог всего этого видеть и слышать. Я сидел в кресле-качалке перед камином и склонив голову задумчиво смотрел на огонь...
...Слова...
...Они всегда прощают нас...
...Я умер...