Природа-мать дитя на свет явила.
И ей кудесницей бы слыть,
Но брак в работе - глазки не открыла,
Кого теперь винить.
И дело сделано, назад не воротишь,
Себе природа измышляла наказанье,
Уродца же улучшила лишь тем,
Что обострила слух и осязанье.
Оставим мать природу,
Сама себя она уж наказала,
Вернемся к нашему уроду,
Историю чью жизнь нам рассказала.
Он жил не зная, что весь мир цветной,
Он в гамме звуков жил,
Душою чистой и простой,
Он искренно весь мир любил.
Освоив грамоту, он мог читать,
Лишь пальцами касаясь строчек,
Любому фору мог бы дать,
Не пропустив не запятых, не точек.
Себя он обделенным не считал,
Он полной жизнью жил.
Как губка жадно жизнь впитал
И очень нежно, трепетно любил.
Любил какой-то внеземной любовью
Березу и считал своей.
И сок её мешал он со своею кровью,
Всю жизнь готов был посвятить лишь ей.
Ласкал кору он нежно прикасаясь,
О чем то ласково он ей шептал,
И часто безмятежно улыбаясь,
Обнявши ствол, он засыпал.
Он осязаньем узнавал её
И мог из миллионов отличить,
И сердце мог заставить он своё
В ритм с сердцем её бить.
Но жизнь есть жизнь и вот беда,
Береза пламенем объятая стоит.
И чувствуя сердцем, как всегда,
Слепец на помощь ей бежит.
Не описать нам этот бой…
Руками он огонь сбивал
И сам горел … но той,
Которую любил, он лишь мешал.
Слепец, не видел он лицо её,
Она сама огонь желала
И в ласках языков его,
Цвела и … умирала.
И умирала только для него,
Огню осталося верна.
Слепцу сожгла же дар его
И не любила, не ждала.
А он остался верен ей душой
И долго пепел поливал, чтоб возродить,
Он и сейчас вернулся б к той,
Которую так смог любить.
Он все отдал ей
И стал слепцом вдвойне,
Не могут больше пальцы осязать,
Но душу закалил втройне
И ДЛЯ ДРУГОЙ НЕ СМОЖЕТ ОГНЕМ СТАТЬ.