1. Time out
уходящее дробится в ритмы неверных пульсаций -
и прощается, тая в ослепительно розовом свете;
и теряются корни, и привычная форма меняется:
упаковка судьбы отпадает – не брутто, но нетто…
и дрожащим моллюском под тоненькой розовой кожей,
вспоминая ночами до срока потерянный кальций –
уходящее жмётся поближе к грудине, и дождь
начинается в противофазе от смеха паяцев…
по разбуженным лужам плывут сиротливые блики,
уходящее бьётся в истерике – тихо, как эхо
шелестящей листвы и дыхания в ритме amigo,
что, дойдя до amore, закашляет искрами снега…
не выходит за грань только то, что застыло на грани.
если время осталось – то, значит, и нечему длиться:
каннибалов оравы сожгут современные Канны,
Ганнибалы под маски упрячут романские лица…
уходящее тает – спасибо и будьте здоровы,
и мерцает на розово-чёрном экране: «time-out»…
остаётся дышать – безмятежно, свободно и ровно,
ожидая, пока не проскочит другая искра…
2. Рождение
на ветрах нерождённого завтра, за улыбками вечности ликов
открываются поводы длиться – ну хотя бы не ради себя;
и не ради всевышнего блага истончаются водами льдинки,
и венчаются тёплые взгляды, за душою тепло находя…
на ветрах, на распятых просторах, в обездоленном голосе птичьем –
бесконечная сага о древнем от умения быть молодым,
безупречная песня о Боге безо всяких имён и обличий -
о наивной и ветреной тени ослепительно яркой звезды…
по изгибам весны наречённой проходя дождевыми плетями,
истязая любимое тело до горячей капели разлук -
нерождённое завтра томится, заточённое в розовый камень,
в окровавленный мрамор объятий обессмерченных болью Иуд…
на свободу, на встречу с судьбою – по ветрам из бездонной лазури,
по волнению нежных касаний, по желанию тихо сказать
«я люблю»… и качается небо, и поют, задыхаясь, айнуры -
и рождается новое счастье, отражая глазами глаза…