1.
Он улыбнулся, снял с руки часы
И положил их временем на стол.
Потом провел ладонью по лицу,
Стирая выражение с лица.
Затем закрыл глаза
И ощутил
В ушах прозрачный бархат тишины,-
Беззвучный шепот стереоподушки.
Протиснувшись сквозь пеструю пургу,
Он увидал себя на берегу
Реки своей души, он различал
Вдали, у устья, сумрачный причал,
Угадывал невидимый исток,
И русла нить, и спутанный клубок
Несбывшихся притоков, рукавов,
Жгуты плотин и раны островов.
Стоячих вод тягучая тоска,
И темный ил, и звездочки песка,-
Река жила. С подвижностью теней
Другие реки отражались в ней,
Чужие проступали времена,
Чужие судьбы достигали дна.
Он снова видел спутанный клубок
Течений; закипающий поток
Из отражений тысяч тел и лиц
Людей, зверей, камней, растений, птиц
Свивался в нить, в спираль, затем - в кольцо.
Рой острых брызг летел ему в лицо
И низвергался водопадом ниц,
И снова закипал потоком лиц,
Свивался в нить, в спираль, затем в кольцо,
Из тысяч лиц творя его лицо.
2.
В пещере воздуха или на дне дождя,
Где ветра тень ложится на поля,
Где из пеленок волн кричит земля,-
Там темнота. От капель темноты
Бегут круги по свету фонаря.
Там тошнота. Там клены-якоря,
Вгрызаясь в грунт, ржавеют под дождем.
Вонзаются в оконный окоем
Их ветви - бесконечные ходы,
Прорытые кротами пустоты.
И снится мне, что через мой живот
Из неба в землю дерево растет.
Там, под землей - сплетение ветвей.
Здесь, над землей - соцветие корней.
И вызревают под землей плоды.
И по корням струится свет звезды.
3.
Иди, иди... Но только не смотри
На надпись «выход». Солнечный, воскресный
Сверкает полдень лаком изнутри
Своей кюветы, замкнутой и тесной.
На коже дома,- пыльный известняк,-
Цепь муравьев дорогою окольной
Татуировку выколола. Знак
Бессмысленный, но каменноугольный.
Ветвесплетенье,- варварски, не целясь,-
На искры крошит гомогенный свет,
И попадает в свой же, прежний, след.
Задумчивый, прохладный, чуткий шелест
Камней сопровождает ходока:
Уныло сожалеет влажный гравий
Что потревожен. Смотрит свысока
Ползучих роз роскошный серпентарий.
Оцепенел в ежеосеннем сне
Привядший куст садовой ежевики.
Прозрачный ветер отфильтрует блики
Сквозь известняк и уголь на стене.
4.
Еще немного, и причалит моя лодочка, паруса которой надувают сны, к длинному черному пирсу и затихнут деревяные шорохи. Замрет на неведомой горизонтали отвес солнца, а свет, отражаемый водою, станет тяжелее и гуще. Каюта моя, рябая от солнечных отблесков, с темно-фиолетовыми угольниками теней, потеряет очарование свое, утратит динамику, превратится в обычную комнату: жаркую от прогретого летнего воздуха, прохладную от сыроватых ракушняковых стен. Веселые колючие брызги морских запахов сменятся акациевым туманом,- медленно вращается во рту белый полированный шарик. Звуки южного города - крона тополиного дерева, каждый листик качается на своем черенке, словно и не подозревая о других, - их можно перебирать и рассматривать, как медные монеты,- звуки эти, разные и неповторимые, как дети, вбегут в мою комнату-каюту, распахнув двери, окружат меня щебечущей стайкой. Темный силуэт в дверном проеме окажется, конечно же, матросом, темнолицым, темноруким, в белоснежной форме. Чуть насупясь, он скажет что-то, но я и без слов пойму, что пора выходить мне. земля.