Ян Колтунов. Я воплощаюсь в Пушкина, для Вас
Ну, а теперь, друзья мои, следите:
Я воплощаюсь в Пушкина для Вас
Сужденья свои, прошу, приберегите.
И слушайте о нём, иль обо мне, рассказ:
-”Великой лиры незабвенной
Всю жизнь мою тревожил звук,
Поэзии родной, благословенной
Не заглушил могильный стук.
Слагал и о себе парадные; к истории зовущие стихи,
В своей спешащей к славе, либо к вечности гордыне,
Быть может рифмы и сюжеты в них и неплохи,
Наедине с собой их даже повторить готов я ныне.
Вот, например, мой "Памятник":
«Любезен был», «Свободу восславлял»,
И чувства добрые!! "И милость призывал".,
А сам...- к царям, цензуре, свету пресмыкался,
Молчал и выжидал, подобно Вам, боялся,
Гоним был и пред мира сильными сего,
Перед угрозой нищеты и кар склонялся,
Хотя душою, мыслью, песней, словом,
И всем своим созданьем восставал,
Но не в прямую, а лишь иносказательно, намеком,
Чтобы потушить удар ответный ненароком.
Чрез образы из сказок гневно осуждал сей мир,
Но сколь нередко я, из-за жены, друзей, родных,
За крохи для семьи и положенье в свете
Был о владыках принужден, мысль затаивши, промолчать,
Боясь за слово, за себя и за все другое быть в ответе,
И на уста свои со страхом ставить казенную властей печать.
Не выпускать свой гнев и возмущенье за души порог
Метаться и сжигать свои отважные стихи - обличья,
Искать других, - побезопасней и кривых дорог
Где было правдой всё, а не румяной полуправдой - для приличья.
В мечтаниях рифмованных опять дышать и жить,
И мир воспринимать не так как нам велят творить.
Я заставлял себя ломать перо порою черной в миг дремучий,
Когда все в мире мрачной виделось мне грязной, низкой тучей,
И Совесть прометеевым орлом клевала печень мне,
Но снова Свет мелькал, в моем распахнутом для всех окне,-
В Участье к сущему и вновь рождались Жизни трепетные строки,
Вселенной слушал я Небесное глубокое дыханье, вздохи,
Хотя в сизифовом труде текли через меня приятны рифмы не одне...
А падшие гонители - цари, вельможи и начальники цепей
И равнодушный и ленивый придворный сад зверей,
Завистливый и лживый, жестокий и унылый свет
И в сущности весь двор и все владыки
Одна лишь только тьма, оков, людей улики,
Где власть царей,- Гармонии там нет.
Надежда на прозренье пробуждалась
Для всех людей, душа моя металась,
Порою в Вере и Любви великой
К потомкам, к Богу и к Вселенной многоликой.
Опять в Труде привычном Добром Всеблагом
Текли через меня, как песнь, стихи мои,
Прозрачны рифмы, варианты жизни о Святом
И в них вся жизнь, видения свои...
Изобличая власть, кощунство, страх,
Томленье Духа, рабский свой позор,
И слёзы горькие и страшные впотьмах
А ныне - постоянный и всесущий Совести укор,
Когда не мог презреньем уничтожить тут же
Ничтожнейших владык, самцов, лжецов,
Льстецов-растлителей, клеветников
Когда Талант мой стискивали туже,
Когда не мог прогнать грозы и унижений
И было, что похуже, где дремал мой Гений,
Терпел друзей на час в их равнодушье и распутстве,
И поучениях бессмысленных своих...
И вновь в незримой глубине Поэзии – в Искусстве
В ночном экстазе осуждал себя и их”...
Мой Пушкин, друг, коллега, извини
За то, что вспомнил этой жизни дни.
8.2.1985 г.