подборка стишков

 

Феликс Пресс


 1. Московское время
 
 Спешка
Жил, всегда подгоняем чем-то,
И за чем-то спешил всегда.
В сумасшедшем, нелепом темпе
По секундам сбежали года.
Я привык к этой глупой спешке,
Коль ее избежать нельзя,
Был простой проходною пешкой,
Не успевшей достичь ферзя.
Как я прожил и что я нажил?
Мне пора подводить итог.
Что сказать мне и что мне скажет
На небесном свидании Бог?
Я скажу, преклонив колени:
Просто жил, как живет любой,
Просто я при любой перемене
Оставался самим собой.
Никого никогда не подставил,
Был друзьями всегда богат,
И детей за собой оставил—
Продолжать бесконечный ряд.
Пусть спешить продолжают дети,
Я устал, мне пора на покой.
И с улыбкой мне Бог ответит:
« Отдохни уже, Бог с тобой…»
 1964

Не грусти, дорогая, не нужно,
Не считай по привычке года.
Ими сердце твое не остужено
И все так же душа молода.
С днем рожденья тебя поздравляю,
Все сильнее тебя я люблю,
Хочешь, годы твои сосчитаю
И , смеясь, на двоих поделю?
Дни рождений...Их четкие даты
Время четками нижет на жизнь.
Как мы ждали их, светлых, когда-то
И как мало теперь дорожим.
Потому что года и тревоги
Проложили морщинки у глаз.
В эти дни мы подводим итоги
И итоги подводят нас...
Но надежно устроены люди
И хрупка оболочка забот.
Всё мы верим, что радостней будет
Этот именно будущий год.
 1964?

 Дочери
Привет, привет тебе , Анюта!
Шлет непоседливый отец,
Настала славная минута,
Начало нашего маршрута,
(Каким окажется конец?)
Москва осталась за спиною,
Архангельск ожидает нас.
Как жаль , что нет тебя со мною,
Надеюсь, будешь ты со мною
Хотя бы в следующий раз.
Свой юг, заплеванный и жаркий
Ты позабудешь навсегда,
Пойдешь по морю на байдарке
И Север с красотой неяркой
Поймешь и скажешь: «Это да!»
Ну, а пока хоть на бумаге
Тебе хотел бы передать
 Волны накат, игру наваги,
Палатки , яркие, как флаги—
Всю эту архиблагодать.
А мне писать—пустое дело,
Ни в адреса, ни в «пост-рестант»,
Страна меж нами без предела,
На Черном ты, а я –на Белом,
Наш черно-белый вариант…
 1973

Июль.Онежский полуостров.
И утра раннего отсвет...
И счастье чувствуешь так остро,
Как будто нервов виден остов,
А грубой кожи вовсе нет.
Ее ты сбросил с облегченьем,
Оставил, словно скорлупу,
И с нею—цепь ограничений
И волны тайные мучений,
Что жизнь ведешь совсем не ту,
Что только так вот, на природе,
В улыбке, рвущейся с лица,
Поймешь, что ты не что-то вроде,
Станка, привыкшего к работе,
А человек, а бог, а царь.
 1973
 * * *
Как боюсь оставаться один,
Как стремлюсь оставаться один.
Это радость моя и беда,
Это, верно, со мной навсегда.
Только-только душой прилеплюсь
И уже расставанья боюсь.
Становлюсь беззащитным, любя,
Как в окоп забиваюсь в себя.
И брожу, сочиняя стихи,
Не боясь, что полны чепухи.
Не боясь вообще ничего,
Кроме, разве, себя самого.
Но я знаю: на этом пути
Я обязан кого-то найти,
Кто хоть как-то меня понимал
И меня от меня избавлял.
 1980
 *-*-*
«У времени в плену, у времени в плену…»
Что говорить, банальнейшая фраза.
Но ежели всерьез, то времени войну
Мы проиграли, не восстав ни разу.
Рабы секунд, невольники минут.
Попробуй не успеть, отстать ли, задержаться,
Как времени тиски безжалостно сомнут,
И кажется—им вовсе не разжаться.


 Жене
Tы—заморская яркая пташка
Среди тесных московских рам.
Я зову тебя запросто—Машка,
Но мне слышится –Мириам.
И библейских прекрасных женщин
Оживают в тебе черты:
В легком взгляде, случайном жесте,
В хрупких контурах красоты.
Не желаешь ты ничегошеньки
Получать у судьбы задарма.
«Ты зови меня только хорошенькой»,--
Остальное я все сама.
Мне бы так вот , достойно и истово,
Отыграть свою главную роль,
Под улыбкой, предельно искренной,
Укрывая всегдашнюю боль…
 1979
Как долго не хотелось рифмовать.
Душа молчала под защитой кожи.
Работать. Волноваться. Уставать.
Какие тут стихи, помилуй Боже…
А все таки, хотелось бы опять
Знакомое почувствовать волненье
И с отрешенным видом ожидать
Корявых строк желанное рожденье.
Но только здесь, вдали от суеты,
Под шорох примиряющий прибоя,
Пришли стихи из гулкой немоты,
Наполненные солнцем и тобою.
С волненьем вновь тебя я открывал,
Я любовался каждою чертою.
Любовь и нежность, словно два крыла,
Нас так и поднимали над землею.
Вот, стало быть, такие чудеса
Судьба творит, людей соединяя…
Мы миновали Гефсиманский сад
 И дышим горним воздухом Синая.
 Кобулети, 1979

Брамсовский квартет…и мы не рядом в зале.
Оттого ль у скрипок эта грусть?
Я, конечно, не оригинален,
Но зубрю тебя я наизусть.
Брамсовский квартет… И Рихтер у рояля.
Кажется, что Бог его избрал,
Кажется, без музыки едва ли
 Я тебя так часто б вспоминал.
Брамсовский квартет… и середина лета.
Я и счастлив, я и одинок.
То ли это магия квартета,
То ли две недели—долгий срок.
Брамсовский квартет… и завершенье века.
Что там впереди? Не все ли мне равно,
Если я с любимым человеком
Слит судьбой и музыкой в одно…
 1983


 Друзьям-горнолыжникам
Жизнь не балует разнообразьем,
Но ломая унылость лет,
Каждый март обещает праздник
Под названьем простым—Чегет.
И от службы устав тягомотной,
Счет ведем остающимся дням,
И обычный билет самолетный
Индульгенцией кажется нам.
Наконец, забиваемся в горы,
Хоть Москвою еще больны,
Но кавказские горы, как сторож,
Между нами и всем остальным.
Горы солнцем и воздухом лечат
И берет величавый Донгуз
Но свои белоснежные плечи
Наших дум изнурительный груз.
И душа распрямляется в теле,
А на тело ложится загар.
Две коротких весенних недели,
Передышка, спасительный дар.
А потом возвращаемся в город.
Но в делах, в суете сует
Нам внезапно пригрезятся горы
И поманит обратно Чегет.
 Чегет, март 86-ого.


 2.Эмиграция

Последнего дежурства недосып,
Последний отпуск—и прощай, больница.
Последний день, последние часы
И новая повернута страница.
Манит страницы этой белизна,
Что там напишут парки или боги...
Нам не дано про будущее знать,
А прошлое бросается под ноги.
Друзья, родные, наш уютный дом—
Мы столько раз вспомянем это снова...
Но за окном—разруха и Содом,
 И шаг последний первому основа.
 1992
 
Мало осталось, мало осталось
Суток, часев и минут.
Овладевает тупая усталость
От разрывания пут,
От обрывания нитей и ниток
И от сжиганья мостов…
Писем клочки и обрывки открыток
Мой запорошили стол.
Мало осталось, мало осталось
Слов на прощанье сказать.
Как на щеке у меня оказалась
Горькая эта слеза?
Время осталось—всего до отлета.
Вот и оно истекло…
Как по живому крыло самолета
Прошлую жизнь отсекло.
Мало осталось, мало осталось
Суток, минут и часов.
И утекает последняя малость
Струйкой песка из часов.
Где-то записаны, кем-то указаны
Каждому время и суть.
Знаку судьбы подчинится обязаны ,
Мы отправляемся в путь.
 1993

Слева океан, направо –горы,
Чистенький, ухоженный фривей,
А мне снятся дикие просторы
Родины покинутой моей.
Пальмы величавые и розы,
И ряды подстриженых аллей,
А мне снятся ивы и березы
 Родины покинутой моей.
 У торговой шумной галлереи,
В двух шагах отсюда, за углом
Я встречаю старого еврея,
Говорю приветливо: Шалом.
Чем-то он отца напоминает-
В той далёкой жизни, до войны,-
Тихий голос, голова седая,
И слова печальны и ясны.
О России говорит негромко,-
Воевал, работал, тихо жил,
Часто я в лицо или вдогонку
Слышал это яростное: жид!
Господи, за что такое бремя?
Я свободу знал лишь на войне...
Нет в России места для еврея,
В той родной, безжалостной стране.
Что такое Родина?-спросил он,
Здесь-свобода выбранной судьбы,
И была мне мачехой Россия,
Что ж я не могу её забыть?
Он обрёл теперь свою свободу,
Но в глазах его плыла печаль,
Вся печаль еврейского народа,
Вечного изгнания печать.

 1999


 
Родился я в тридцать первом…
У судьбы пути странны:
По-другому жил бы, верно,
Если б не было войны,
Не пропал отец без вести,
Не попал я на Урал,
Жил в ином каком-то месте,
И тебя не повстречал.
А сейчас—две тыщи первый,
Тыщелетье номер три.
Где-то тянет запах серный,
Где-то райские шатры.
Я года считать не стану,
Все, что выпадет—приму.
Я с тобою рядом встану,
Поцелую, обниму.
И пойдем одной дорогой
Поражений и побед,
Доверяя только Богу,
Только Богу и себе.

 2000
 
Балкон. Диван. Вечерняя прохлада,
И я дымок вдыхаю сигаретный…
Казалось бы ,чего еще мне надо?
Так нет--я беспокоюсь из-за Этны.
Из Этны лавы вытекло навалом,
Как будто бог поставил Этне клизму.
Похоже, только Этны не хватало
На фоне мирового терроризма.
В Америке--к сраженью подготовка,
 В России--траур , а в Израйле--интифада.
В руках у террориста не винтовка,
А страшное оружие джихада.
Так что? Концом попахивает света
И жизни нашей--чисто и конкретно?
Не знаю даже, что сказать на это.
Сижу. Курю. Далась мне эта Этна….
 2002
 
Теплый вечер, неслышно ступая,
Переходит в безлунную ночь…
Я курю и тебя вспоминаю,
Моя самая лучшая дочь.
Угадать эту самую суть бы,
Поглядевши в родные глаза:
Отчего у нас разные судьбы
С невозможными «против» и «за»?
А в Москве разгорается утро
В пролетевшие годы маня…
Я люблю тебя нежно и трудно
Как и ты, я уверен, меня.
 2002

 3.Посвящения
 
 Губерману, к отъезду
Страна стремительно левеет,
Мешая в спешке «лево» с «право»,
А Губерман страну имеет.
О чем и пишет дадзыбао.

Под перестройки атмосферу
И без затрат на конвоира—
Еврея, гадкого не в меру,
Гуманно отдают ОВИР,у.

Как славно заживет народ,
Изгнав евреев и масонов…
А если вдруг не заживет?
Кто кандидат на место оных?

Евреи здесь—пропали, а не паны,
И облегчив антисемитов труд,
Уедет молодежь, замолкнут горлопаны,
И старики, естественно, умрут…

Ты –плодовитый и читаемый ,
И озабочен я лишь тем,
Что в будущем году в Ерашалаеме
Ты не найдешь знакомых тем.

 1991?

 Валере Генкину
Жил в Королеве некий Генкин,
Любил на завтрак кушать гренки,
Но вечер каждый
Он водки жаждал,
Он был гурманом, этот Генкин.

Я рад: повеселил Валеру,
Ослабил дум его химеру.
Держись, поэт,
Пусть счастья нет,
Но есть покой.Хотя и в меру.
 2004
 

 Борису Штейну
Ты стал бетонщиком, хотя рожден поэтом.
Красив, весом, отрада всех сердец.
Ты верный друг, каких почти что нету,
Любимый сын и любящий отец.
На фирме ты уже затмил вьетнамцев,
Отчет тебе составить нипочем.
Ты стал уже совсем американцем,
Но все равно остался москвичем.
 1996
Губерману
Все не редеет шевелюра
И не скукожилась душа,
С литературного аллюра
Не переходишь ты на шаг,
И все мотаешься по свету,
Даря нам прозу и стихи…
Досзволь же к твоему портрету
Добавить и мои штрихи.
 2004


 4. Разное

 Три цвета

 У юности свои , особые приметы—
Все в первый раз, все жадно и всерьез.
Ребяческой любви сгоревшие кометы
И первого предательства мороз.
Но в жизни , веришь ты, тебе найдется место,
Зеленый, как весна, весь мир перед тобой,
И молодость гремит, как праздничный оркестр,
Лишь грустно отзывается гобой…
А годы промелькнут, созрел и ты для битвы,
Для честного труда и преданной жены.
Как будто все твои услышаны молитвы
И замыслы твои воплощены.
Но за спиной судьба удар готовит верный,
И красный свет беды заполыхает вдруг,
И женщины любовь развеется по ветру,
 И обвинит в измене лучший друг…
Лишь времени дано залечивать потери,
Переплавляя их в улыбку о былом.
Ты столько перенес и на себе проверил,
И белой седины, как снегом намело.
Все заново начать, когда бы выпал случай,
Ты б мудро избежал нелепой суеты,
Смелее, благороднее и лучше
Быть может был. Но это был не ты…
 1998

Мне расслабленье незнакомо,
В душе моей
Покой объявлен вне закона
До судных дней.
Быть постоянно в напряженьи—
Удел такой.
Лишь частным случаем движенья
Мне стал покой…
 1999

 Размышления о старости

Старость наступает постепенно,
Словно день, переходящий в ночь,
Словно в наступлении военном
Удержать позиции невмочь.
Ты сдаешь их, охранить не можешь,
И одна надежда на тылы…
Жизнь твоя—шагреневая кожа,
Всё размером помнится былым.
 10/09/04
Вот и со мною сталось
Неизбежное, как ни верти—
Это приходит старость,
Ну что б ей мимо пройти?
Слабеют мышцы и память,
Голос, зрение, слух...
Старость, прошу оставить
Нетронутым только дух,
Не сломленным, не распятым,
Стойким даже в бреду,
В надежде, что с пунктом пятым
Я старости не подойду.
 04.23.05

 Интернетное

Коварна виртуальная реальность
И встреча ей, возможно , повредит—
Когда наивную инета зазеркальность
Проверит жизни трезвый аудит.
И с наших душ и тел снимая мерку,
Незримый кто-то подобьет итог:
Мол так и так, выходит на поверку—
Не все, как представлялось, видит Бог.
Различны темпераменты, привычки,
Да возрасты—различные и те,
И как сигнал ушедшей электрички
Звучит их прошлое на разной высоте.
С волнением мы выслушаем этот
Суровый , но продуманный вердикт.
И станет поцелуй –твоим ответом,
А мой—найдешь в объятьи, на груди.
Да будь ,что будет—разберемся сами
И с помощью сочувствующих муз,
Но нежность все же остается с нами,
Ее бесценный, неликвидный груз.

 2005