Бутылка выпита до дна.
В кривом подрамнике окна
Созвездий гроздья.
Звенящей тишиной пьяна
Лимонно-желтая луна,
Ночная гостья.
В деревне улицы пусты,
Безлюдье вкруг на три версты:
Народ в киношке.
А здесь, вдали от суеты,
По стенам светятся холсты –
В миры окошки.
Здесь, по мирам своим бродя,
Художник дрыхнет, отойдя
В покой кроватный,
В хмельном бреду
На краткий срок
Покинув сумрачный мирок
Сорокаваттный.
На стуле – галстука петля.
В остатке – боль,
И три рубля
От гонорара.
Художник вновь ушел в запой.
В углу нестройною толпой –
Пустая тара.
Впитались краски в кожу рук,
Их скипидар не смоет вдруг –
Навечно въелись.
Освободи сто тысяч тар –
Не выжечь водкой божий дар:
Живуч, как ересь.
Душа – колодезное дно,
Извне
В ней кажется темно,
Полно и тесно.
Но только загляни туда –
И в каждой
Светится звезда,
И в каждой –
Бездна…