Золотятся оконные стёкла
Невысоких старинных домов.
Майский вечер колышется тёплый
В тишине Патриарших прудов.
Непонятная грусть сердце гложет,
В небесах появилась луна…
А на этой скамеечке, может,
В прошлом веке сидел Сатана.
И глаза его были бездонны,
И кривился улыбкою рот,
А у самого выхода к Бронной
Ошивались Коровьев и кот…
С ними адское пламя пожара
Да судьбы первозданный узор.
Много лет с той поры убежало,
Но скамейка цела до сих пор.
Запах липы плывёт над Москвою,
От предчувствия странного дрожь…
Но, читатель, за мною, за мною!
Кто сказал – нет любви? Это ложь!
Что же душу зимою той грело,
Что спасало от дьявольских гроз?
Есть любовь! Но не в мистике дело,
В этом прав был тогда Берлиоз,
В остальном ошибался он, правда…
Он не верил ни в ад и ни в рай,
Развенчал доказательство Канта
И мгновенно попал под трамвай…
Но вернёмся к тому, мой читатель,
В чём же сущность огромной любви.
…В переулке на Старом Арбате
Вдоль дороги горят фонари,
Ароматом расцветших акаций
Кружит голову воздух ночной.
Вот бы в звёздное небо умчаться,
Повстречаться с самим Сатаной
И попасть в сумасшествии диком
Королевой на дьявольский бал,
С петушиным пронзительным криком
Вновь вернуться в арбатский подвал…
Вместе, вместе! Навечно, навечно!
Ведь любовь – это пропасть без дна!
…В небо, выше тех двух пятисвечий,
Поднялась золотая луна.
Пусть ушли Мастер и Маргарита,
Пусть исчез всадник Понтий Пилат,
Ничего, ничего не забыто,
Эти строки – они не сгорят.