Над сценами-аренами
Я куклою живой
По проволоке времени
Шагаю сам не свой.
А снизу масса зрителей,
А сверху кукловод,
Бальзамом от политики
Врачующий народ.
И я, елеем смазанный,
Держусь за балансир,
Родителям обязанный
За выход в этот мир.
Родителям, родителям –
И больше никому!..
Не пожелайте, зрители,
Чтоб канул я во тьму!
Чужое нетерпение
Что сломанная ось,
А мне шагать по времени
Ещё сто лет, небось.
И радовать кульбитами
Хотя бы близких мне
Без Карабаса бритого
При плётке и ремне…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Время спрутом
по минутам
и закатывает в ком
сгусток
чувства
с матерком.
Слово зА слово
и снова
я участливо
толково
объясняю дню:
ценю
я в себе мастерового!
Мужику
строку
насечь
отковать соху
и меч
и к стиху
метафор пару –
это можно хоть задаром!
С матерком --
иначе лом
и словесный
и железный
будет свалкой бесполезной
и не нужной никому
даже чувству моему.
А пока
не на века
на бегущее мгновенье
с воплем нижется
строка
с красной жижицей
из вены
озорного мужика
матерящего и тленье
и сердечное
биенье
в скоротечном
исполненье…
«»»»»»»»»»»»»»»»
Горит, горит российская тайга,
Плывёт по речке сажа, как шуга,
И хариус ложится кверху пузом,
Осоловев от жёстких перегрузок.
Над перекатом ни стрекоз, ни птиц,
Все улетели в страны небылиц,
Спасаясь от жары невыносимой,
От злобного бессмысленного дыма.
Бреду по гальке с бязевым мешком,
Скорблю над задохнувшимся мальком,
Погибшим, как Рылеев и Бестужев,
В калейдоскопе пламени и стужи.
Настырный мир отрёкся от чудес,
Случайность подожгла столетний лес,
Но жизнь воспроизводится со стоном
В роддоме и на просеках спалённых…
И что мне стрекозино-птичий вздох,
Я пуповиной к Родине присох,
Всем судьбоносно-жизненным просечкам
Не оторвать меня от этой речки…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Преломлённый призмой ночи,
Свет из космоса летит
Миллиардом синих точек
С неизвестностью орбит.
Там, где таволга по пояс,
Где жемчужная роса,
Мчатся кони к водопою
Сквозь земные чудеса.
Звонко цокают подковы,
Искры брызгами летят…
И не нужно хмурить брови,
Это летний звездопад!
Это белое томленье
За чернильной пустотой,
Это боль по воскресенью
За волшебною чертой.
Через два часа рассветом
Затушуется канва
С миллиардом точек света,
Не прорвавшихся в слова;
В те, что я в скрижали века,
Поднатужась, не врубил --
Это трудно человеку
С ограниченностью сил...