Телосложенье, быть может, лишь тем и отлично от стихосложенья,
Что заниматься им можно без лишнего сил напряженья.
Телу не нужно над бездной кружить. И в своё отраженье
Всматриваться, то ликуя, а то негодуя.
В этом круженье душа охватить всё пытается разом.
Плачет она, или мечется, ум у бедняжки заходит за разум.
И наступает уныние вслед за экстазом.
...А то вдруг звучит «аллилуйя».
Ежели тело здорово, ухожено, то поживает отлично.
Спокойно оно, безмятежно и всё у него гармонично.
Лично я убеждён, что весьма и весьма неприлично
Утверждать, вслед за многими, будто глупо оно, как пробка.
Иное дело стихи. С ними нет никакого слада.
Лада в них нет. И услады в них нет для поэта. Одна лишь досада
Копится в сердце. Не пишутся, когда надо,
А - не надо, всплывая со дна, бьются о черепную коробку.
Тело же просто живёт, никогда не впадая в прелесть.
И попадает в десятку, вроде бы никуда не целясь.
Ведь самоцельны природа и жизнь. А всё остальное – ересь.
Мудрость же вовсе не в том, чтобы мир увидать пошире.
Вот потому-то телосложение увековечивают в виде статуй.
Могут долго храниться они, особенно если обернуты ватой
И заколочены в ящик. Душе же, как бабочке бесноватой,
Тесно в подлунном мире.
Хорошо потягать гантели, вздремнуть, иль по холке похлопать тёлку.
Полежать в постели, понежиться, выпить вина втихомолку.
Правда, телу от этого тоже не будет толку,
Если болеет оно, или голодно, или родилось уродом.
…Бабочка Брэдбери, однодневка, а, вот, управляет мирами.
Впрочем, зачем ими править? Они управляются сами.
Могут удобно устроиться под небесами
И заказать по меню апокалипсис, рай, или что-то подобного рода.
Мнится душе, будто стихосложение – это преображенье
Мира, себя… даже Бога(!) И новое их сопряженье.
Небо с Землёй в ней опять сочетаются браком. Его расторженья
Больше не будет.
Глупая...
...Но как легки её крылья,
как хрупки,
как нежны,
полёт как тревожен.
Ей не дано угадать, чем закончится он. И насколько возможен
Этот божественный брак. Но ведь он для неё непреложен.
Кто ж бедняжку осудит?