Осенний постоялец
Вот доживет до снега и уйдет
безмолвный постоялец мой осенний.
Стерпеться нелегко с ним – он рассеян,
почти всегда нетрезв; из года в год
по осени снимает угол он,
чтоб ворошить в каминной топке - угли,
в себе – сомненья, день за днем по кругу,
им несть числа, их имя легион…
И, кажется, что дела до него
нет никому в кромешной ойкумене
немых богов в двенадцатом колене…
он, впрочем, сам – вино, зола, огонь,
еще огонь, еще зола, вино,
весь этот круг пожизненно печальный –
такой же – он шкатулка умолчаний,
коробка с тьмой, её второе дно…
И всё ж, когда уйдет он - нелюдим,
но светел - в снегопад, что слепит веки,
по дому только призрак человека
скитаться станет с именем моим…
Дудочка осени
Случится же такое – без причин,
хоть как-то проницаемых рассудком,
средь осени твоей, когда горчит
она червивым яблоком, и чуток
слух к тишине, живущей во дворах
заброшенных усадеб, в рощах дальних,
в чуланах, в лебеде на пустырях,
к той тишине, что всё исповедальней,
к её дыханью: выдох – всполох – вдох,
всем шепотам её и оговоркам, -
тебя застанет дудочка врасплох,
бог весть, откуда взявшись, и от корки
она до корки нотную тетрадь
былого пролистает за мгновенье,
и петь начнет: безбожно, звонко врать,
и выдавать вранье за откровенье,
и, замерев, почувствуешь – вот-вот,
ещё до ранних сумерек вечерних,
перевернется мир, перечеркнет
всё то, чем прежде жил вотще и вчерне…
Не оставляя в осени улик
(всё так же свет устало будет литься,
и таять на стекле оконном блик),
с тобою вскоре что-то приключится,
чего теперь никак не миновать,
чего не избежать от роду было…
Пой небылицы, дудка, заливай,
насколько легкомысленного пыла
достанет, и вот-вот настанет миг,
чтоб обратиться в ветреную веру…
Вот-вот… а на стекле всё тает блик,
и свет всё льется – зыбкий и неверный…
От альфы до омеги…
Тысячелицей, впавшей в осень, улицей
идти и замечать, как легок шаг,
скитающимся ветром захлебнуться,
кроящим, что ни миг, иной ландшафт,
и слушать, как пытается не сбиться
усердный дождь, поющий алфавит
младенчества - ещё всё может сбыться
от альфы до омеги... осень длит
свою непостижимо заводную,
свою неисчерпаемую речь…
и город тонет… с ним идет ко дну и
вотще идущий улицей… беречь
его не нужно, да и не поможет –
вот-вот прощённой болью стиснет грудь,
и он на ворох листьев, как на ложе,
приляжет… на минутку… отдохнуть…