Она в задумчивости смотрела на горку посуды, которую предстояло осилить. Точнее, холмы, разной высоты, рельефа и окраски. И жизнь ее побежала перед глазами каким-то полу-фильмом, полусном. Фрэнк Синатра пел про свой путь, а она, слегка покачивалась, подчинившись ритму завораживающей мелодии. И время покинуло ее. За окном шелестели листья, умываясь теплым дождем. Сын прыгал с мальчишками по двору, размахивая палками, играя то ли в мушкетеров, то ли в ниндзя. Синатра тем временем запел о незнакомцах в ночи, и ей пригрезился очень явно один из них. Он был высок и, насколько можно было судить о фигуре, скрытой под черным плащом – строен. Лицо скрывали поля широкой шляпы, а голос был твердый и бархатный одновременно. Он подошел очень близко, и рука его легла на ее спину в области седьмого позвонка. Она не была уверена насчет номера позвонка, скорее просто по аналогии с номером неба, на котором оказалась. Горячая волна его дыханья окатила шею. Глаза закрылись, и вестибулярный аппарат подсказал ей, что она уже в горизонтальном положении, а воображение дорисовало – ночное звездное небо, легкий бриз, пятерка музыкантов в сомбреро и вкус текилы на губах…
Каблук подвернулся, и она очнулась. Горка посуды смотрела на нее с удивлением. Она мотнула головой и посмотрела вниз, туда, где из-под длинной юбки виднелись мыски уродских давно опостылевших туфель. Она схватила шкатулку со сбережениями и, не разбирая дороги, мимо ошалевших мальчиков рванула на рынок…