Открываю окно и к ночному морозному воздуху
Припадаю, как будто к источнику чистой воды.
О февраль, я прошу, преврати в колесницу повозку ту,
Что ползёт еле-еле пожизни сквозь копоть и дым!
Будут все украшения из серебра поднебесного,
Будут спицы в колёсах из лунной ночной тишины,
Будет свита из лучиков плеть у возницы безвестного,
У того, что по млечной дороге гонял табуны.
Пусть хотя бы вот так, чтоб молиться на трель телефонную,
Чтоб к почтовому ящику с трепетом вновь подходить,
Чтобы письма читать, вечера коротая бездонные,
Чтоб недели считать и секунды порой торопить,
Чтобы в снах разноцветных сбывались любые желания,
Чтоб порой, не сдержавшись, умыться негорькой слезой,
Чтобы голос звенел, приглушённый чуть-чуть расстоянием,
Чтобы слово казалось нам песней, а песня - Звездой...
Будет снова весна, будет мгла подниматься над пашнею,
Колесница растает, - теперь босиком до луны,
Чтобы душу мою, закопчённую, дымом пропахшую,
Удалось мне очистить до прежней её белизны.
Не боясь поворотов, не мысля о чьём-то отмщении,
Я бегу по нелепой зигзагообразной судьбе.
Так открой же ворота, коль веришь в души очищение!
Верю в то, что откроешь. За то и спасибо тебе.