Где я только ни бывал
На сезонных на работах.
Вязнул в северных болотах,
Малярию добывал.
Сколько выработал соли,
Знают только лишь мозоли,
Да потертые бока
У ружья и рюкзака.
Был с отрогами знаком,
На морях был и на реках,
И в Сибирь, как будто в Мекку,
Я пришел почти пешком.
С Сахалинской стороной
Был знаком, как сам с собою,
И к ночному водопою
Крался шаткой тишиной.
Иногда, едва осилив
Километр, может – два,
Я беседовал с Россией,
Это я без хвастовства.
Говорили, песни пели,
Сухарем одним хрустели,
Запивая молодой
Родниковою водой.
Был знаком и с Божьим ликом,
Был знаком и с волчьим рыком,
и стекала кровь свежа
с самодельного ножа.
Сколько выстрадано дум –
Знают только перепелки
Да приклад моей двустволки,
Да еще Зеленый Шум.
Сколько раз блуждал в тайге,
Исходил горячим потом.
А потом, на биваке,
Лакомился диким медом.
Странно – сладость, а горька.
Что-то путает природа.
Вот из нашего ларька
Мед – совсем другое что-то.
Он и сладкий, он и липкий,
Вкруг него – одни улыбки.
Только от улыбок тех
Не идет к нему успех.
Не люблю я мед ларечный –
Он, по-моему, порочный,
Ведь порок всегда сластен
И улыбкой оплетен.
Дикий мед – другое дело.
С ним и мысли бьются смело,
Не лежится на печи,
И душа больней кричит.
И от этой вот от боли
Нам охота лучшей доли –
Утверждать себя в делах,
Кой в кого вселяя страх.
Не от этого ли страха
В мед докладывают сахар?
Чтобы не было горчи,
Чтоб молчали на печи?..
Вот такие были мысли
О моментах нашей жизни.
Под едучий дым костра,
И до самого утра.
Если дело (хоть и в радость)
Мне приносит только сладость,
Коль горчинки лишено –
Не доделано оно.
Это все я познавал
На сезонных на работах.
В вязких северных болотах
Горечь жизни добывал,
Чтоб хоть изредка в ночи
Не лежалось на печи.