скажи-ка, друг мой Горацио
сколько можно ещё стараться
распинаться
ввиваться перетираться-
иссяклось…
анальгиновыми утрАми
в холодном поту просыпаться –
вот наглость
и спидометр на нуле
но по чей-то \моей ли\ во-ле
стоит сделать рывок вперёд -
безоглядочно прёт...
и
врезается в чувств его стылую твердь
а моя бес-голосая исповедь
\я молчу ему ежесекундно\
кособоко стремится развиться
волооко ввалиться
вломиться
в индивелый доверия склеп…
но
наверное он безвозвратно ослеп-
перед ним молоко
свежий утренний хлеб
а по запаху чуется хрен и горчица
расскажи, как такое могло приключиться?
старички в трениках
младенцы в пинетках
лыбятся \любятся\ скалятся в зале
духотой зАлитом
…трепетные марионетки
делает взмах
крылом
яростный шаг
вперёд
самораспятый слепец – кукловод
\самозакрученный оголённый про-вод\
управляя потеющей биоконструкцией
абстракцией ли деструкцией
руководствуется
в потоке своих витиеватых инструкций
то щерится
то негаданно куксится…
а глине опять не хватает воды
- льёт испанские вина и в дреды
свои заплетает следы
алыми всплесками
в сумрачном блеске
заката
тело раскатывается
stacatto
вихрь потока игры вырывает из за\ла -
уносит куда-то…
\выше, чем strato…\
скажи-ка, друг мой Горацио
зачем мне его грация
зачем мне моя прострация?
…………………………………
овация.